Путешествие дилетантки - стр. 11
– Да сними ты ее оттуда!!!
Приехав домой, я узнала от дочери, что в эту самую ночь звонили из Питера и трагическим голосом звали меня к телефону. Диалог был приблизительно такой:
– Стася, где мама?
– Уехала.
– Что значит уехала? Это Волков говорит.
– Я слышу, кто говорит. Но ее все равно в городе нет.
– Как только вернется, передай ей, пусть немедленно перезвонит мне.
Ну я и перезвонила. Он сказал, что у него именно в эту ночь разболелось сердце и что-то там еще, и он решил, что к его нездоровью руку приложила именно я. Потому и позвонил проверить.
– И вообще, Сашка, я не собирался с тобой ссориться. У тебя все нормально?
– Уже все нормально, Леш, остались только следы от гвоздей. Но, я думаю, со временем они будут заметны разве что тем, кто принимал участие в этом постбиблейском перфомансе. Так что не волнуйся, Палыч, я не подмочу твою репутацию…
Эпизод 3
С середины 90-х я вынуждена была, как и ты, постоянно контактировать с продажной девкой дикого капитализма, то есть журналистикой. Газеты и журналы меняла, как перчатки, поскольку не могла долго выносить ни их желтой внешности, ни серого нутра. Один из гламурных журналов, в котором я ненадолго приземлилась, назывался «Имидж и жилье». Издавал его бывший суворовец, «латышский стрелок», ставший впоследствии сначала рэкетиром, а потом, что характерно для нашего времени, издателем глянца. Он был однофамильцем одного из сталинских братков, как известно, плохо кончивших. Звали хозяина «Имиджа и жилья» Василий Каменев. Отличительной чертой Васи оказалась полная девственность в области гуманитарных познаний и неодолимое пристрастие в свои 40 с гаком к малолетним киевским моделям. За рекламу в журнале ему удавалось жить, как при коммунизме, не имея в наличии дензнаков и прочих обременяющих вещей. Даже в рестораны и фитнес-клубы он приглашал нужных людей и очередных «миссок» не за свой счет, а исключительно по бартеру. Разговаривал Вася на языке, по сравнению с которым смесь украинского с нижегородским кажется образцом изысканного вкуса. Когда одна из его моделек ушла в погоне за длинным евро к богатому немцу, безутешный Каменев полгода проливал на пол офиса скупые рэкетирские слезы и приговаривал: