Путь истины. Дмитрий Донской - стр. 41
Алексий немного подумал и отвечал князю так:
– Льстив и коварен хан татарский: одной рукой милует, а другой – казнит! Расставил силки птицелов и ждёт, кто в них угодит: орёл али сокол.
– Ты прав, отче, сие подобно ловитве58, – согласился Симеон, – будто притаился лютый зверь и ждёт свою добычу. Желает хан стравить Москву с Литвою. Стало быть, надобно отпустить Кориата восвояси…
– Неможно нам, княже, ныне воевать с Литвою, – промолвил Алексий. – Покуда нет сил у нас для сего дела. Аки воздух надобен мир с Ольгердом!
– Правда твоя, отче честный. Ты паки мудрый совет мне дал, благодарствую, – князь почтительно склонился пред наместником митрополита, которому судьбой было уготовлено великое будущее.
Ольгерд опечалился, прослышав о пленении Кориата. Накануне пришла еще одна горестная весть, – об убиении Наримунта: пал брат его младший от руки немецкого рыцаря. Теперь мог потерять Ольгерд и Кориата, – тогда ради брата смирил он свою гордыню и направил посольство к князю Симеону с дарами и грамотой, в коей были такие слова: «Другу моему великому князю Владимирскому и Московскому Симеону Иоанновичу! Ведомо стало мне, что брат мой Кориат находится у тебя. Взываю к твоему великодушию – отпусти брата моего к жене и детям его… Пусть добрая воля твоя знаменует вечный мир меж княжествами нашими!».
Симеон Московский восседал на престоле в одеянии из парчи, вышитой золотыми нитями; на главе его была златая шапка с меховой опушкой и драгоценными каменьями (дар хана Узбека, завещанный Иваном Калитой своему старшему сыну). Пряча улыбку в уголках губ, московский князь выслушал послов Ольгерда и объявил им:
– Мы призовём вас вскорости и дадим ответ, а до тех пор будьте гостями в нашем стольном граде.
– Нам ведать надобно, что жив-здоров князь Кориат, – сказали литвины.
– В добром здравии пребывает он, – усмехнулся Семён Иванович. – Се, наше слово княжеское!
Литовцы остановились в посаде на постоялом дворе и стали ожидать весточки от князя. Прошла неделя, другая, третья… Из дворца – ни слуху, ни духу.
– Лукавый князь, дары принял, ответа не дал! Видать, у хана татарского научился сему, – говаривали литвины. Серебро кончалось у них. Воротились бы в Литву, но опалы от Ольгерда не желал никто.
Спустя месяц князь все-таки призвал во дворец послов литовских и провозгласил свою волю:
– Повелеваем воротиться в родные земли князю Кориату Гедиминовичу, сыновьям его и боярам. Пусть сие знаменует мир и дружбу между Литвой и Москвой.
Вскоре Кориат покинул темницу, где никакой нужды, окромя воли, не испытывал, и получил назад все животы свои (имущество). Опричь того, московский князь пожаловал Кориату суму с гривнами серебра.