Путь истины. Дмитрий Донской - стр. 40
– Как бы поступил отец мой?
Хатун Тайдула была хитрой и расчётливой женщиной.
– Отец твой, – говорила она сыну, – мудро властвовал в улусах своих. Не давал он усилиться ни одному из княжеств на Руси! Правду молвили послы князя Симеона, – подминает под себя Литва улусы твои. Надобно подрезать крылышки князю Ольгерду…
Джанибек в ярости вскричал:
– Повелю казнить послов литовских.
– Нет, – улыбнулась Тайдула, – отец твой поступил бы иначе! Он стравил бы бешеных псов и глядел, как они грызутся меж собой.
Джанибек довольно усмехнулся:
– А выдам-ка я послов литовских князю Симеону. Пожар с искры зачинается!
Вскоре литовский стан окружили кешиктены56 Джанибека. Сын Кориата Симеон вбежал в шатёр отца:
– Татары ополчились на нас… Велишь биться с ними?
– Нет, их слишком много! – возразил Кориат. – Не противься злу, сын мой. Господь с нами, авось живы будем.
Тогда в шатёр ворвался коренастый татарин с саблею наголо и объявил ханскую волю…
Княжеская дружина шла на подмогу к новгородцам, на которых напал король шведский Магнуш, – весть о ханском пожаловании настигла московского князя под Торжком. Тогда он немедля поворотил в стольный град и приказал, как зеницу ока, охранять пленённых литвинов.
Князь Симеон жил по заповедям отца своего Ивана Даниловича: собирал сугубые подати с изнывающего от поборов народа, исправно платил дань, низко кланялся татарам, частенько наведывался в Орду с богатыми дарами для хана и ханши. Земля московская, между тем, отдыхала от набегов татарских, обрастала новыми сёлами и городами. Люди, устав жить в страхе на рубеже с Великой степью, бежали в пределы московские…
Если Джанибек искал совета у своей хитрой матери, то московский князь, когда нуждался в мудром слове, призывал Алексия, наместника митрополита, который некогда был иноком Богоявленского монастыря. Муж зело хитрый57, всяческой премудростью и добродетелями украшенный, – Алексий теперь предстал пред светлые очи князя, который кланялся ему до земли и привычно молвил:
– Прости мя, отче честный, и благослови.
– Благословение Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа на рабе Божьем Симеоне всегда, и ныне, и присно, и во веки веков, – Алексий осенил князя крестным знамением.
– Аминь, – отозвался Симеон и приложился к его деснице.
– Христос посреди нас, – сказал с улыбкой на губах Алексий.
– Есть и будет, – отвечал князь, поцеловал его в правое плечо и вновь поклонился.
(Таков исстари был чин благословения, и его неукоснительно соблюдали все от мала до велика, от крестьянина до князя).
– Жду от тебя совета мудрого, отче, – сказал тогда князь Симеон. – Мой отец мечтал о возрождении Руси, о единстве земель русских и завещал мне укреплять Москву. Верил он, что однажды мы сбросим владычество татарское. Я живу, как учил меня отец, и часто бываю в Орде, – всякий раз хан с честью и пожалованием отпускает меня. Теперича он выдал мне Кориата, брата князя Ольгерда Литовского, который замыслил вкупе с татарами выступить супротив Москвы. Литвины холопами были у пращуров моих, а ныне вотчины у русских князей отымают! Посоветуй, отче, как поступить с Кориатом. Лишить жизни я его не могу, а отпустить не вправе…