Пустые земли - стр. 2
Они покинули ранчо, которое умышленно сохранялось в том же виде, каким было во времена потерянной возлюбленной Джерека, миссис Амелии Андервуд, перед тем, как она отправилась назад в свой девятнадцатый век, и пересекли хорошо ухоженную лужайку с подстриженной травой, где уже не бродили средь кустов его олень и бизон, а о милой Амелии напоминали только беседки из роз и японские садики.
Они подошли к его молочно-белому нефритовому ландо, изукрашеному зеленым золотом, которое было обито изнутри шкурами давно исчезнувших зверей – винилов абрикосовой масти.
Железная Орхидея непринужденно расположилась на сиденье, Джерек устроился напротив и побарабанил пальцами по перилам ограждения, дав тем самым экипажу сигнал для подъема.
Кто-то создал приятное круглое желтое солнце и роскошные голубые облака, под которыми уходили вдаль невысокие, поросшие травой холмы, шелестели леса из сосен и гвоздичных деревьев, струились янтарные и серебряные реки. Ландшафт радовал глаз, простираясь вокруг на мили. Ландо двигалось в южном направлении, к Шаналорну.
Они пересекли тягучее белопенное море, гадая, кто создал тех тварей, напоминающих гигантских дождевых червей, что высовывали из воды то ли головы, то ли хвосты, а, может, то и другое одновременно.
– Вероятно, это дело рук Вертера, – предположила Железная Орхидея. – Это его протест против банальности в творчестве! Или самовыражение, как ты думаешь? Но, на мой вкус, все это слишком примитивно.
Они вздохнули с облегчением, когда белое море осталось позади. Сейчас они плыли над высокими соляными столпами, отражающими свет красноватого шара, который, вероятно, и был настоящим солнцем. В этом ландшафте таилось молчание, влиянию которого они поддались и не разговаривали, пока не миновали его.
– Уже недалеко, – нарушила молчание Железная Орхидея, выглядывая через борт ландо, хотя на самом деле она не имела ни малейшего представления о том, где они находились, да ей и не было нужды знать это, ведь Джерек отдал экипажу четкие распоряжения. Джерек улыбнулся, радуясь воодушевлению матери, которой доставляли удовольствие их совместные вылазки.
Вдруг порыв ветра вздел его беловуальную мантию, и она, поднявшись, закрыла ему обзор. Он одернул ее столь лихо, что ткань окутала все сидение, и в этот момент, по какой-то неясной причине, Джерек вспомнил о миссис Андервуд, и сердце его застыло. Прошло уже немало времени, но она все не возвращалась. Он подумал, что по прибытии из Шаналорна нелишне будет навестить капризного ученого старика Браннарта Морфейла, и упросить его дать еще одну машину времени. Несмотря на то, что Морфейл и заявил, что миссис Андервуд, подверженная, как и все, эффекту Морфейла, скоро будет вытолкнута из 1896 года и может оказаться в любом периоде времени последнего миллионолетия, Джерек был убежден, что она вернется именно сюда, в его век, где они и заживут в любви и согласии. Иной раз Джерек подумывал о том, что сам Браннарт, исполненный решимости доказать безупречность своей теории, препятствует попыткам миссис Андервуд вернуться. В душе он осознавал, что это маловероятно, но, с другой стороны, ни для кого не было секретом, что Миледи Шарлотина и Лорд Джеггед Канари вели какую-то свою игру с его судьбой и судьбой Амелии. Доселе он добродушно относился к этому, хотя уже начинал подумывать, не зашла ли их шутка слишком далеко.