Пустота - стр. 32
– Вы хотя бы сходите на митинг против недопуска Дровосецкого на выборы! – жалостливо промолвил он. – Ну или придите в штаб. Вы не понимаете… У нас сейчас настоящий, единственный, может, шанс есть. Каждый человек на счету. У нас же нищий регион, здесь никаких перспектив… Город умирает, из него уезжают. Неужели вам не жалко наш город?
– Жалко, – пожал я плечами, – но что же тут поделаешь…
– Как что? – недоумённо спросил пацан. – Проявить гражданскую активность, смести всех этих ворюг, добиться допуска Дровосецкого на выборы.
– Послушай, – обратился я к нему. – Я даже не знаю, кто такой этот твой Дровосецкий, чего ты ко мне пристал?
– А вы приходите в штаб! – настаивал он. – Мы вам всё расскажем. Приходите, а? Если я приведу волонтёра, мне дадут три значка с Дровосецким.
– Ладно, успокойся, – произнёс я. – Как-нибудь обязательно наведаюсь в вашу секту. Только дай мне уйти, хорошо?
– Ты обещаешь, что придёшь?
– Обещаю, – сказал я и, пожав малому руку, направился к выходу.
Но покинуть шаурмичную мне снова не удалось.
– Что, рыжий вас совсем доканал? – услышал я из-за спины голос одной из школьниц, той самой брюнетки в салатовых штанах. Вблизи она казалась ещё красивее, чем поодаль. И голос, и этот острый, колючий и неимоверно глубокий взгляд – точь-в-точь как у Полины.
– Он дебил, – продолжала говорить девочка. – Лезет ко всем со своими выборами, людей доводит, не отвязывается. Мне стыдно за него, честное слово. Пока вы не пришли, он кассирше на мозги капал…
– А он тебе кто? – спросил я.
– Брат, – ответила девушка. – Он у меня в принципе нормальный, только неугомонный. Если что-то взбредёт ему в голову, то всё – остановки не жди. Он и мне мозги выел своим Дровосецким. Приходится ходить в этот дурацкий штаб, помогать ему. Мне, конечно, всё это не нужно, но куда уж деваться… Брат всё-таки.
Я на секунду остановился – не знал, что сказать. С каждой секундой она всё больше напоминала мне Полину, которая уже давно была старой забытой мечтой, что ушла куда-то далеко и никогда не должна была вернуться. Я смотрел в её глаза и видел рождающийся космос, превращение иллюзии в реальность, дождя в слёзы… В этих глазах был салют посреди ночного неба, там было северное сияние, свет, который горит в окошке дома, стоящего далеко на горизонте, в тени большого ветвистого дерева, страдающего и молчаливого. Так таинственно, притягательно, холодно и тепло одновременно… Волосы – струящиеся, вьющиеся, не поддающиеся времени и пространству. Руки – белые, как у античной статуи.
Да, это девочка обладала невиданной красотой, она была почти той самой Полиной, которая ознаменовала собой приход пустоты.