Пушки заговорили. Утренний взрыв - стр. 28
– Разве расстреливали? В июле? – изумилась Надя, понизив голос.
– А ты разве не знала? Впрочем, это уж были каникулы, ты уехала домой… На заводе же, на дворе, в рабочих стреляли… Были убитые, много раненых. Потом многих арестовали…
Густой, почти мужской голос Кати очень шел – так показалось Нюре – к тому, что она говорила, и потом, когда они простились, так как Катя куда-то спешила, Нюра совершенно непосредственно сказала сестре:
– Вот такая могла бы идти впереди с красным флагом, а совсем не ты!
Это больно укололо Надю.
– Не я? Не я? Не говори глупостей!.. Катя, может быть, тоже захочет идти, только у нее не выйдет.
– Почему не выйдет? Именно у такой и выйдет.
– А я тебе говорю, что не выйдет! Я знаю Катю получше, чем ты.
– Зато она рабочих знает, а ты нет, – не сдавалась Нюра.
– А ты почему думаешь, что я не знаю?
– А где же ты их могла видеть? В Симферополе?
– Где бы то ни было, – упорствовала Надя.
– Нигде не видела, а туда же!
– Не раздражай меня, пожалуйста!
– Во-об-ражает в самом деле! – не унималась Нюра. – Только потому, что Сыромолотову понадобилась, а если бы он эту увидел, он бы на тебя и не посмотрел!
– Дедову? Сыромолотов? И на меня бы не посмотрел?..
Это не оскорбило, а развеселило Надю. Она засмеялась и дружелюбно уже толкнула сестру в плечо.
– Значит, ты уверена, что ему нравишься? – постаралась по-своему понять ее Нюра.
– То есть ты хочешь сказать, как «натура»? Я думаю, что у него были соображения по этому поводу.
– А если бы в то время у нас была эта Катя и вы бы вместе пошли к Сыромолотову, то он, конечно, выбрал бы для картины ее, а совсем не тебя!
– Это ты говоришь просто потому, что сама к нему неравнодушна – вот и все! – выпалила одним духом Надя.
– Я? Неравнодушна?
– Понятно! Иначе отчего бы ты покраснела!
– Нисколько я не покраснела, – возмутилась Нюра, чувствуя, однако, что еще гуще краснеет. – Ну да, теперь я все понимаю, – безжалостно продолжала она. – Только не понимаю, как же ты так, когда он уже старик?
– Что ты выдумываешь дурацкие глупости! – прикрикнула на нее Надя, но спустя немного добавила: – Сыромолотов пожилой человек, хотя стариком его никто не называет пока.
– То-то все ты носишься с его картиной! – соображала вслух на ходу Нюра. – Картина, картина! «Я с красным флагом! За мной демонстранты! Впереди полиция и войска!..» А все дело в том только, что ты…
– Замолчи, пожалуйста! – перебила Надя.
– Хотя вот мы учили «Полтаву» Пушкина, – продолжала тем не менее Нюра. – А там Мария влюбилась в старика Мазепу… Конечно, он был целый гетман, а не то чтобы какой-то художник, зато ведь и Кочубей был «богат и славен» и «его луга необозримы»…