Птичка Воробей - стр. 17
– Всё ищут, вынюхивают странников оттуда, как псы… А спрашивали они про мир сосланцев. Грязь – так он называется. И кому только в голову пришло так назвать? Грязь… Как услышишь, сразу ясно – помойка какая-то.
Я внимательно слушала и согласно кивала головой: действительно, звучит отвратно.
– Другое дело – Расцелонн! Звучит красиво и гордо. Сразу слышно, что предки постарались, называя наш мир.
Я ойкнула и остановилась.
«Земля! – внезапно ожил внутренний голос. – Лина, не тупи! Суша, почва, грунт, грязь и все остальные слова, которые произносили Инквизиторы, это синонимы слова «земля»! Грязь – это твой мир!»
Сестра Мерле остановилась и обернулась:
– Что случилось?
«Лги и изворачивайся! Отчего-то все здесь ненавидят землян. Глазом не успеешь моргнуть, как тебя перевяжут подарочной ленточкой и вручат брату Игнару».
– О камень споткнулась. Больно, – пробормотала я, напоказ потирая босую ногу.
Монахиня кивнула:
– Ничего, потерпи. Уже почти пришли. Сейчас тебя помоем, оденем и обуем. Потом отведу к Ульриху на магическую проверку.
Я побледнела: опять проверка?!
– Может быть, не нужно к Ульриху?.. Пусть так, как-нибудь…
Сестра Мерле расхохоталась:
– Вот же глупая! А кто тебе документы выдаст? К тому же обязательно нужно замерить твой магический потенциал. Вдруг ты сильная магичка? Тебя тогда в Академию учиться возьмут на полный пансион. А там, глядишь, и замуж выскочить выгодно сумеешь. Когда подрастёшь. Ну? Чего встала? Идём.
Я нехотя поплелась следом. Похоже, отвертеться от проверки мне не светит. А раз так, нужно врать, что ничего не помню. Ударилась головой, когда с каталки слезала. Всё, капут, амнезия. И вообще я на всю голову ушибленная – не подходите! – и биться в припадке в случае чего.
«Ой, Линка-а… тебя раскусят, как пить дать, раскусят! Из тебя же актриса никудышная. Одно дело – подавлять эмоции и строить непроницаемую мину, и совсем другое – имитировать что-то», – мысленно вздыхая и охая, я отчаянно жалела себя и готовилась к смерти.
Сестра Мерле проводила меня в душевую. Помогла снять белый балахон, который на деле оказался погребальным саваном. То-то на меня все в храме таращились, когда мы к дворику шли. Помогла мне расчесать длинные волосы и остригла их.
Я даже мявкнуть не успела, как она собрала их в пучок и отчекрыжила неизвестно откуда появившимися ножницами.
– Тяжело самой за такой копной ухаживать, – невозмутимо пояснила Мерле, когда я возмущённо обернулась.
Да, волосы у хозяйки тела были длинные, до самых колен, и уход за ними хлопотен, в этом я с монахиней была согласна. Но разве сложно было оставить чуть–чуть побольше, чтобы они собирались на затылке в нечто более приличное, а не в обгрызенный заячий хвостик?!