Птичка по имени Авелин - стр. 23
***
Он пришел вечером, усталый, лохматый, нервный.
– Прости, – сказал ниххонец. – День тяжелый. Ты мне зелье сварила?
– Разумеется.
– Вояки в Фулбине – не приведи боги войну. Саблю держать не умеют, о технике боя ничего не знают.
– А зачем им? – легкомысленно спросила я. – Здесь не столица, да в Фулбине даже преступников нет! Это маленький городок, здесь все друг друга знают!
– Ты за политикой вообще не следишь?
– Неа, зачем мне?
– Хм, не знаю. Лина, я могу воспользоваться уборной?
– Я тебя в защитный контур внесла, можешь даже кухней воспользоваться, – легкомысленно махнула рукой я.
Он усмехнулся и ушел в ванную комнату, а потом оттуда послышался плеск воды. Мне стало любопытно, я прокралась к двери и заглянула в щелку.
Ниххонец лежал в моей ванне голый, выставив наружу длинные ноги, и что-то напевал. Вот это наглость!
– Эй, у тебя в казармах воды горячей нет? – возмутилась я. – Ты не очумел? А я как буду мыться теперь? Ты мне всю горячую воду извел!
– Я извел, я принесу.
– Принесет он, – подбоченилась я. – У меня тут бочка металлическая, она на крыше. На солнце греется. И насос к колодцу подведен. Не принесешь, а накачаешь. Но это теперь завтра, сегодня уже не нагреется.
– Лина, птичка, но ведь тебе нравятся чистые мужчины! – в голосе Хиро ни малейшего раскаяния.
– Мне нравлюсь чистая я, – отрезала я.
Он повернул голову, улыбаясь – и у меня аж сердце зашлось: знает, чертяка, что красивый, и беззастенчиво этим пользуется. Ну так и я воспользуюсь, в конце концов – мой дом, моя ванна, моя теплая вода! Потянулась к вороту блузки, распустила тесемки, сняла ее и бросила в плетеную корзину в углу уборной. Спустила юбку и отправила ее туда же. Ниххонец приподнялся, чтобы лучше видеть.
– Ты меня соблазняешь? – недоверчиво спросил он.
– Я? Вот еще не дело. Я просто собираюсь вымыться перед сном.
– Занято.
– Потеснишься.
Я отбросила в сторону корсаж, стянула панталоны и подошла к ванной. Хиро, к счастью, не стал медлить, потому что я не привыкла выступать в роли соблазнительницы и уже готова была развернуться и сбежать. Нет, он подхватил меня и затащил в ванну, усадив между своих разведенных ног. Я, конечно, взвизгнула и принялась сопротивляться – не сильно, только для вида, а он, конечно, меня не отпустил.
Волосы у меня так и не отросли. Ральф требовал, чтобы я красилась в блондинку, он считал пепельный оттенок вульгарным. В тюрьме краситься было нечем, да и не зачем, там и помыться не всегда удавалось. Волосы прилично отрасли. Я их потом обстригла без всякой жалости. Сейчас они доросли до плеч и благодаря моим снадобьям были густые и шелковистые. Но короткие.