Птичий отель - стр. 41

Как бывший медицинский иллюстратор, я слышала о синдроме, описываемом Лейлой. Скорее всего, речь шла об артериовенозной мальформации. Помнится, мне довелось делать пару иллюстраций на эту тему для какого-то учебника, и я даже помнила их: на одной – норма, на другой – спутанный клубок артерий, затрудняющий кровоток или делающий его невозможным. Последствиями были судороги, приступы эпилепсии, инсульт. Или даже смерть.

– Но ничего страшного, – сказала Лейла. – Я взяла у гор все, что только возможно.

Я сладко потянулась в гамаке. Планов никаких – не надо идти на экскурсию или покупать безделушки, чтобы увезти их домой. Ведь у меня не было ни дома, ни желаний, разве что вернуть то, что вернуть невозможно. И вот я просто лежала, глядя на небо, пока меня не сморил сон.

Проснулась я через пару часов от голоса Лейлы. Она стояла надо мной – в одной руке кельма, в другой – подливочный раствор. Как оказалось, все утро она укладывала плитку перед сауной. Лейла показала мне одну: круг из рыбок на синей глазури.

– Если хотите, можем вместе отправиться на рынок, – сказала она. – У нас заканчиваются авокадо, и сегодня один из моих самых любимых рыбаков принесет на продажу камаронес[74].

– Сейчас, только обуюсь, – ответила я.

Поднявшись по грунтовой дороге, за десять минут мы почти добрались до рынка, куда местные приносили свою продукцию: баклажаны, перец, полные корзины помидоров, листовую свеклу, молодой картофель, букетики специй.

Я молча следовала за Лейлой. У меня сразу возникло много вопросов, но я пока воздержалась их задавать.

Подошел мужчина, предлагая купить у него одеяло. Я зачем-то остановилась и начала его рассматривать.

– Недорого продам, – сказала мужчина и все шел за нами, звал, скидывая цену все ниже и ниже.

Другой мужчина, помоложе, удивительно красивый, но вызывающий какую-то подспудную тревогу, заговорил на английском, рассказывая про астрологию майя. Про натальные карты. Про будущее и мою душу.

– Не останавливайтесь, – тихо сказала Лейла. – С этим человеком не стоит связываться.

И конечно же, кругом бегало много собак и детворы. Странно, но при виде маленьких детей, особенно мальчиков, которых дома я старалась избегать, у меня больше не щемило сердце. Здесь был совершенно другой мир, где прежние правила теряли свою силу и горестный календарь отменялся. Словно горя и вовсе не существовало.

Эсперанса почти не годилась для денежных американцев, у которых имелось всего две недели, чтобы насладиться коктейлями с текилой и песнями Джимми Баффета