Пташка - стр. 11

Марио, мой младший брат, прибегает и говорит: мол, этот дурик, что живет на Косгроув-плейс, отобрал у него нож. Спрашиваю, где он его взял. Говорит, нашел. Догадываюсь, что он его украл, но я, знаете, люблю подраться. Я сильный от природы и уже начал набирать вес, даже устроил себе маленький зал для тренировок у нас в погребе. И все время стискиваю рукой что-то упругое, чтобы сделать ее сильной. Читаю журнал «Сила и здоровье». Город Йорк в Пенсильвании, где гантели делают, для меня все равно что Мекка. Я начал это, когда мне было всего одиннадцать – наверно, потому, что мой старик очень уж меня дубасил. Короче, силы во мне хоть отбавляй, и мне нужно ее на ком-то пробовать, оттого я и дерусь.

И только вся эта чушь начинает лезть мне в голову, как Марио говорит, что этот Пташка забрал у него нож. Мне тринадцать. Пташке, должно быть, от силы двенадцать. Хотя в моих воспоминаниях мне кажется, что мы старше, а не те маленькие кутята, какими были на самом деле.

Я отправляюсь к нему, пересекаю бейсбольную площадку. На мне новая куртка из коричневой кожи, Марио тащится следом. Он показывает, где живет обидчик. Я смотрю поверх ворот в каменном заборе и вижу, как Пташка сидит на ступеньках крыльца у задней двери и чистит нож. Я говорю ему, чтобы он подошел. Он подходит с таким выражением на лице, словно рад меня видеть.

Говорю ему, чтобы отдал нож. Он отвечает, что нож его; заявляет, что купил нож у пацана по имени Зигенфус. Говорит, если я не верю, то могу спросить у Зигенфуса. Я прошу показать нож. Он протягивает его мне. Мы разговариваем через деревянные ворота в ограде вокруг его дома. Она же ограда бейсбольной площадки.

Я убеждаюсь, что это действительно хороший нож, складной, с несколькими лезвиями. Проверяю, как они убираются и вынимаются из пазов. Хитрая система с пружинками и фиксаторами; похоже, в ней что-то сломано. Пташка протягивает руку за ножом, чтобы показать мне, как система работает. Я прячу нож за спину и говорю, чтобы он не тянул к моему ножу свои грязные ручонки. Он смотрит на меня, поводя глазами, как будто я рехнулся. Я поворачиваюсь и ухожу вместе с Марио. Он открывает ворота и бежит следом. А мы идем себе. Он забегает вперед, идет перед нами, пятясь, и просит отдать его нож. Я останавливаюсь, поднимаю нож над головой. «Этот нож? – спрашиваю. – Попробуй возьми». Он протягивает руку. Я держу нож высоко в левой руке, чтобы иметь возможность хорошенько наподдать ему правой. Каким-то образом я промахиваюсь, и он умудряется ухватиться за нож. Я вырываю нож из его руки. Опять поднимаю – он опять тянется. Размахиваюсь и опять попадаю кулаком в воздух. Его голова прямо передо мной, но к тому времени, как мой кулак ее достигает, ее там уже нет. Клянусь, он начинает уклоняться после того, как мой кулак приходит в движение. Кладу нож в карман, чтобы иметь возможность использовать обе руки; предвкушаю, какое месиво сделаю из этого дурака. А он все тянется к моему карману. Он все время передо мной, а я размахиваю кулаками и не могу в него попасть. Изо всех сил стараюсь подобраться к нему поближе. Ничего не помогает: получается так, будто я делаю все как при замедленной киносъемке, а он с обычной скоростью. Не то чтобы он приседал или уходил от удара; он просто отодвигается в сторону от того места, по которому я бью, типа как вы делаете шаг и оказываетесь в стороне от промчавшейся мимо вас машины.