Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния - стр. 18
Поскольку моя роль не была враждебной по отношению к заключенным, они обычно были очень открытыми и откровенными в наших интервью. Все, что они мне рассказывали, оставалось между нами. Это не попадало в их личные дела и не грозило им неприятностями. (И, как говорилось выше, я изменил их имена и описания, чтобы никто из читателей этой книги не смог понять, о ком я говорю.) Я разговаривал с ними потому, что хотел их понять. Я помнил это чувство, словно был лейтенантом Коломбо, когда только начинал работать в тюрьме; мне хотелось знать, что повлияло на этих людей, как они туда попали. Моей целью в то время было использовать услышанное в интервью для того, чтобы усовершенствовать оценку риска повторных преступлений.
В Канаде в середине 1990-х тысячи преступников выходили по условно-досрочному освобождению каждый год. Полномочиями решать, кто выйдет на волю, а кто останется в тюрьме, обладали комиссии по УДО, члены которых назначались и имели очень разную профессиональную подготовку. Если преступник ходатайствовал о досрочном освобождении, комиссии нужно было знать, какова вероятность, что он снова совершит преступление. Для заключенного это могло быть вопросом жизни и смерти, как, впрочем, и для окружающих его на свободе людей. Безусловно, это решение влекло громадные экономические и, разумеется, эмоциональные последствия для общества в целом и для потенциальных жертв в частности. Комиссии по освобождению иногда принимали решение самостоятельно после разговора с заключенным (всегда плохая идея); иногда обращались за профессиональной консультацией к специалисту по психическому здоровью, например психологу, социальному работнику или психиатру (и это не очень хорошая идея); либо они могли распорядиться об оценке риска и на основании этой оценки принять информированное решение (хорошая идея во всех случаях).
Комиссии по УДО обычно не очень хорошо угадывают, кого следует выпустить из тюрьмы. Одно исследование недавнего времени показало, что у преступников-психопатов больше шансов убедить комиссию по сравнению с непсихопатами{2}. Это извечная проблема, так как известно, что у психопатов вероятность рецидива выше, чем у непсихопатов. Профессиональное суждение психолога или психиатра тоже, как оказалось, очень ненадежно для прогноза повторных преступлений{3}.
Из-за недостатков такой системы, когда приходится полагаться на догадку горстки людей или ненадежное мнение одного человека, ученые постарались создать инструмент для оценки риска, то есть процедуру, которая бы учитывала множество переменных для информированной и детальной оценки риска по каждому конкретному преступнику. Криминологи и судебные психологи изучили, какие факторы повышают риск, а какие способствуют его снижению. Некоторые из них относятся к «статистическим», как, например, возраст преступника, пол жертвы, тип предыдущих преступлений, возраст начала преступной деятельности и т. д. Они неплохо предсказывают примерную вероятность повторного преступления, но не очень хорошо помогают ответить на вопрос, кто совершит преступление на сексуальной почве, а кто – иное тяжкое деяние. Кроме того, есть психологические факторы, например интеллект и личные качества, в том числе психопатические черты. И наконец, есть динамические факторы – то, что меняется, то есть семейное положение, образование, профессия и т. д. Из них составляются большие базы данных, а ученые анализируют их и пытаются определить, которые из них говорят о том, что преступник снова пойдет по кривой дорожке. Вооруженные этой информацией, исследователи разрабатывают тесты, которые потом могут применять комиссии по УДО, чтобы их трудная задача стала чуть легче.