Проводник - стр. 1

Уроки закончились уже как час назад, но Виталий домой не спешил. Пятница, предпраздничный день, и как назло сегодня кружки отменили, все спешили уйти домой пораньше, но только не Виталий:

«Папа опять домой придет пьяный… прицепиться, к чему-нибудь будет ругаться, потом ремнем бить… – Виталий опустил голову, глаза сами собой увлажнились, он вспомнил, как в прошлом месяце отец придрался, что он не до конца отмыл сапоги от осенней грязи. Дело как обычно закончилось руганью отца и поркой ремнем. – Почему он всегда пьет?» – Виталий тяжело вздохнул.

Виталию было невыносима сама мысль, что нужно идти домой, встречаться с отцом и весь вечер просидеть в тревожном ожидании «своей очереди». Сначала отец ругает маму, практически за все, затем доходит и до него – «Поздно пришел, плохо пишешь, тройка в дневнике»… – все может стать поводом и причиной для очередной порки, и все это сопровождалось постоянным возлиянием. Отец Виталия только так себя чувствовал хорошо, когда унижал и оскорблял своих близких, словно они самые главные враги в его жизни.

Виталий посмотрел на часы, висевшие, на стене, они показывали девятнадцать сорок пять. Школа практически опустела, непрекращающийся целый день шум затих и скоро должен пойти на обход охранник, заступивший в ночную смену. Виталий после окончания уроков переходил от кабинета к кабинету сидя возле них, пока не уходил последний преподаватель, затем, поднявшись на свой второй этаж, садился на стоящий возле окна ряд из пяти театральный стульев. К этому времени на этажах горело только аварийное освещение и Виталия, неподвижно сидящего в темноте, никто не видел. Так он и проводил время, до восьми вечера, когда входная дверь в школу закрывалась.

– Ты здесь? – Силуэт охранника возник на фоне света льющегося с лестничной площадки. Виталий не слышал, как тот поднимался по лестнице, он надеялся, что однажды про него просто забудут, так как приход охранника говорил, что время истекло, и пора собираться домой. Виталий был готов всю ночь сидеть, не двигаясь и практически не дыша погруженный в оцепенение лишь бы, не ходить, домой, но понимал, что матери достанется от отца больше. Она ничего, конечно, не скажет, но синяки и кровоподтеки на ее руках скажут сами за себя.

Кресло, скрипнув, выпустило Виталия из своих теплых объятий, мальчик надел теплую куртку, взял за лямку рюкзак и уныло побрел к лестнице:

– Что так плохо? – Охранник пожилой шестидесятипятилетний мужчина, страдающий отдышкой и лишним весом, участливо смотрел на Виталия, который старался держать спину прямо не зареветь. Добрый голос охранника резко контрастировал с хриплыми окриками отца, его похабными шутками, и матом. Всякий раз в подобной ситуации Виталий думал, что мир не справедлив, есть же нормальные люди, почему его отец такой?

«Ну почему он пьет? – В который раз спрашивал себя Виталий. – Почему?»

Кивнув на прощание, охранник закрыл за Виталием входную дверь. На улице было минус двадцать, не так чтобы холодно в их широте, где они жили, бывало и в минус тридцать пять ходили в школу. Пристроив рюкзак за спиной, Виталий уныло побрел по вечерней малолюдной улице, и так как каждый его шаг неумолимо приближал к дому, он не спешил. Волей неволей в голову приходили разные мысли о том, что у них происходит в семье, некстати вспомнилось прошлое воскресенье, когда отец куда-то ушел, и у Виталия сразу испортилось настроение. Все время до возвращения отца он находился в тягостном ожидании, были, конечно, моменты, когда Виталию все же удавалось как-то отрешиться от всего этого, но состояние обреченности, ставшее уже частью его жизни, все равно возвращало его мысли в привычное русло. У Виталия даже появилось ощущение, что его жизнь не может быть иной, кроме как плохой и тягостной. От этих мрачных мыслей Виталию становились только хуже, он еще не умел бороться с ними, поэтому просто брел и страдал от не разрешимого внутреннего конфликта: и идти домой не хочется и идти надо…