Проводник. Нулевая симфония Брукнера - стр. 26
Мать всю жизнь проработала дояркой, потому и здесь, в Барах, ее охотно взяли на ферму. Труд это тяжкий, если не сказать адский. Летом жара, зимой сквозняки, ледяная вода, неподъемные тачки с кормом, навоз, резиновые сапоги и так далее. Едва только Ивану исполнилось восемнадцать, мать стала сильно болеть. Местный доктор говорил, что это радикулит, а потом оказалось, что так отдавало в спину больное сердце. В один день ей стало так плохо, что Ваня испугался. Он никак не мог представить, что человека может так выгибать и рвать что-то изнутри. Как только приступ отпустил, мать отправила Ваню сбегать к соседу Мишкевичу и попросить его отвезти ее на почту.
Дядя Сергей всегда помогал им и очень дружил с Ванькой, поражаясь столярному мастерству парнишки. Он, конечно, удивился просьбе соседки, но безропотно завел свой Москвич и отвез мать к сельсовету, рядом с которым стояла почта. Иван помог матери дойти до переговорной кабинки – огороженного фанерой угла. Она заказала разговор с Заславлем и, назвав номер, попросила сына подождать на улице: «Я буду тебя видеть в окно, сынок, поговорю и позову, хорошо?»
Странно все это было, но Иван послушался. После они вернулись домой, а вечером матери снова стало худо. То, что с ней происходило, Кругляк и сейчас вспоминал с содроганием. Будто кто-то или что-то рвалось наружу из измученного тяжелым трудом тела. Мать ревела, кричала, но хватала сына за руку и через страшное усилие шипела: «Никуда не ходи! Никого не зови! Он сам приедет…»
Он и приехал. Утром. На оранжево-рыжей «Ладе» тройке. Дядя Коля – Николай Анисимович Теребеж. Мать, увидев его, вдруг улыбнулась и, закрыв глаза, сказала: «Все, теперь уйду».
Приезжий стал рядом с кроватью больной и, сложив перед собой руки в замок, закрыл глаза, будто молился. Потом он попросил Ваню взять мать за руку. Несчастный парнишка вдруг понял, что мать умирает. Он всю прошлую ночь просидел так, поэтому привычно подошел к плачущей маме и взял ее холодную ладонь.
Что было дальше, Иван помнил плохо. Он словно провалился в колодец, а когда очнулся, дядя Коля сидел рядом и осторожно убирал его руку от изуродованной тяжким трудом, ласковой и любимой ладони матери.
– Девана ушла, но отдала тебе свою силу, – тихо сказал странный гость. – Тебе нет пути Проводника, ты лишь можешь нести его силу. Кто знает, может быть, твой сын, внук или правнук, приняв эту ношу, станет водить души за мост, если, конечно, ты не растратишь на мирское великую силу матери…
Глава 4
Через месяц Ивана забрали в армию и уже там, в Афганистане, на первом же году службы он и его товарищи почувствовали эту силу. Как результат – ордена, медали и, одновременно, страх вперемежку с недоумением в глазах сослуживцев. В то время он, почувствовав свою разудалую неуязвимость, просто упивался этим, лез в разведку, в секреты, к черту в логово, всегда предпочитая рукопашную затяжным перестрелкам. Ребята из взвода падали на землю, когда работал снайпер, а Кругляка это веселило. Он считал забавным то, что снайперские пули непосредственно ему ничуть не вредили, попадая чуть дальше или ближе цели, а вот выбитые из камня, острые, как бритва осколки оставили заметные шрамы на его щеке, шее, плече.