Провинциал и Провинциалка - стр. 23
– Опять шляешься? Чем у тебя только голова заполнена, – сказал Челомбитько.
Ключарев загнал щепу в ладонь, вынул ее и теперь отсасывал из ранки кровь.
– Как там Клава? – по-деловому и не без мстительной нотки спросил Ключарев-мальчик.
Челомбитько промолчал… Клава, вышедшая замуж за Двушкина, за того ревнивого краснопомидорника, не померкла в глазах Челомбитьки, даже когда родила и вроде бы надежд оставалось мало. Не померкла. Может быть, даже новым светом засияла, кто знает?.. Но затем Клава опять родила, и на этот раз двойню. И почему-то именно то, что двойня, угнетало Челомбитько. Тут был комический элемент, что-то излишне реальное и здоровое, а это так не шло к его грустной и, как он говорил, вечной любви. Раньше Двушкины – несколько родичей – не раз грозили Челомбитьке, бывало, и колотили. А теперь нет. Теперь в Поселке с восторгом говорили о двойне и о том, какой все-таки Двушкин молодец мужик. А Челомбитько с его печальными глазами был просто забыт. Или – при случае – высмеян.
И вот Челомбитько погасил папироску, вздохнул и сказал сам себе:
– Мотать отсюда надо.
Ключарев спросил, все еще отсасывая кровь из ладони:
– Куда?
– Да мало ли… Сейчас в любом городе строят. – И добавил, прошептал еле слышно: – Мотать надо…
Но не успел. Так и жил. Лишь много лет спустя Ключарев узнал, что Челомбитько в те дни «сдвинулся» – сделался психически болен.
И вот суббота. С утра Ключарев протирает окна. Он добросовестно трет, развинчивает рамы и затем трет стекла изнутри. С высоты пятого этажа он замечает Аникина, жильца из второго подъезда, – это интересно, а протирать окна становится уже скучно, и Ключарев кричит жене:
– Майк!.. Аникин в гости идет – поставь кофе.
Майя готовится к отчету, и ей, само собой, лень.
– А если сам?
Но Аникин, возможно, и не зайдет – он стоит около длинной вереницы собственных «Москвичей» и «Волг», там обычно играют дети, и что-то объясняет своей Любочке. Хроменькую Любочку – она в возрасте Дениски – дети не желали принимать в игры. А почувствовав в этом сюжет и вкусив интерес, больно поддразнивали. И однажды бедняга Аникин с рвущимся сердцем выбежал из квартиры и раза два шлепнул хорошенькую Олю Бажанову. Благопристойный кооперативный дом взбурлил. Одни видели в Аникине злодея, другие, понятно, защищали. Было и собрание. Ключарев не пошел. «Но душой ты, конечно, Аникина защищал? – спросила Ключарева жена. – Я угадала?» – «Угадала». – «Ну ясно. В любимом твоем Старом Поселке, вероятно, порка была как баня. Не реже раза в неделю, да?» И он даже не стал ей тогда отвечать, промолчал.