Провидец Энгельгардт - стр. 38

Даже и перестав служить государству, многие дворяне сами не вели хозяйство, поручая это негосподское дело старостам, приказчикам и управляющим. Они жили в столицах, губернских и уездных городах, наезжая в свои деревни летом как на дачи, ездили по заграницам, соря там дармовыми деньгами, зачитывались сочинениями Вольтера и подвизались в масонских ложах, приобщались к западной культуре, которая стала для них ближе отечественной. Но и те, что оставались жить в деревне, часто в хозяйство не вникали (ведь географию знать необязательно, потому что извозчик довезет, куда надо, а экономику тем более – на то и нанимали экономов). Зато они часто позволяли себе всякого рода издевательства над крестьянами. Продажа крестьян (подчас с разъединением семей), обмен их на охотничьих собак, принуждение крестьянок к сожительству и пр. были обычным делом, о чем хорошо сказано, например, в книге митрополита Вениамина (Федченкова) «На рубеже двух эпох». Такой «беспредел» в отношениях дворян с крестьянами в нравственном смысле был губительным для обеих сторон (как писал М.Е. Салтыков-Щедрин, одни были развращены до мозга костей, другие забиты до потери сознания). И все же при крепостном праве дворяне, даже и увеличивавшие сверх всякой меры барщину и оброк, оставались заинтересованы в том, чтобы крестьяне обеспечивали себя и были в состоянии выполнить возложенные на них повинности, и потому иногда помогали мужику, у которого пала лошадь или корова, обзавестись новой. В их имениях сохранялось от XVIII века некое подобие отношений барина-отца, надзирающего за пристойной жизнью крестьян-детей. (Поэтому, когда Пугачёв, истреблявший дворян без пощады, занял село, принадлежавшее помещику Радищеву, отцу известного писателя и революционера, крестьяне прятали своего барина от самозванца).

Ничего этого не осталось и в помине к тому времени, когда Энгельгардт ровно через десять лет после «освобождения» крестьян, приехал в деревню и занялся хозяйством. О жизни дворян при крепостном праве он сказал в половине одного абзаца: тогда «даже и не очень богатые помещики жили в хоромах, ели разные финзербы (деликатесы со специями), одевались по-городски, имели кареты и шестерики». Понятно, к чему тут рассуждения, если почти вся русская литература её «золотого («пушкинского») века» – это нескончаемое повествование о жизни столичного и провинциального дворянства. Одни романы Льва Толстого – это едва ли не энциклопедия жизни дворянства его времени (а Толстой почти на 20 лет пережил Энгельгардта). Из «Войны и мира» мы узнаём, как граф Ростов (отец) выезжал на псовую охоту на волка с целой сворой собак. Как он же, избранный устроителем банкета, которое московское дворянство давало в честь генерала Багратиона (в пику Кутузову), широким жестом распоряжается срезать все цветы в оранжереях его подмосковной усадьбы, чтобы достойно украсить праздничный стол и банкетный зал. Как граф Ростов (сын) в один вечер проиграл в карты целое состояние, заставив отца продать большую часть своих имений, и никто в семействе не протестовал против такого безобразия, а приложили все усилия, чтобы в срок расплатиться с выигравшим счастливцем (Долоховым), потому что карточный долг – святое дело. Как графиня Ростова (дочь) во время Бородинского сражения на выезде из Москвы (как сказали бы в наши дни, «в эвакуацию»), увидев раненых русских воинов, оставленных на произвол судьбы, распоряжается выгрузить и оставить в поле фамильное столовое серебро, а на освободившиеся телеги уложить несчастных страдальцев. А романы Тургенева, «тургеневские барышни»! А герои романов Гончарова, образы помещика Обломова и мещанина Штольца, ставшие нарицательными!