Просветленные рассказывают сказки. 9 уроков, чтобы избавиться от долгов и иллюзий и найти себя - стр. 5
Из-за деревьев выглянула крыша святилища. Я поставил лопату в сарай, и мы уселись под навесом. Солнце укатилось за горизонт, и стало быстро, как всегда в тропиках, темнеть. На храм Тхам Пу, расположенный на берегу Меконга, упали скоротечные мерцающие сумерки.
– На очередной охоте волк-отец убил косулю, и его дети, кроме одного, наелись до отвала горячего мяса и сладко уснули в глубине берлоги. Татхагате же, самому слабому и никчемному, досталось место у входа, на холодном и неудобном камне, но он не роптал – он занимался созерцанием, не обращая внимания на слабость и боль во всем теле.
«Волк, предающийся медитации, – только буддисты могли выдумать такую штуку», – подумал я, но потом вспомнил икону, где святого изобразили молящимся рядом с медведем, и озадаченно нахмурился: почему-то эта картинка вызвала у меня беспокойство.
– И бдительность, которой должен отличаться тот, кто хочет стать свободным, позволила Татхагате услышать далекий шум. Он все усиливался и усиливался… – монах сделал паузу (наверняка заметил, что я отвлекся), – превратился в треск, потом в грохот и наконец в ужасный рев… Пожар, истребительный лесной пожар! «Вставайте же! – закричал тогда Татхагата. – Бегите! Иначе огонь пожрет вас!»
Металлический звон, донесшийся со стороны кухни, заставил меня вздрогнуть. Нам всего лишь подали знак, что готов ужин (неизбежный рис с овощами), но я очень глубоко погрузился в рассказ брата Пона, и на миг мне показалось, что это зазвучал настоящий сигнал пожарной тревоги.
Даже вроде бы потянуло дымом.
– Сначала мы закончим нашу историю, – сказал монах. – Так вот, лесной пожар… Ревет пламя, столбы черного как ночь дыма поднимаются к небесам, затмевая их, обезумевшие птицы мечутся в кронах, деревья-исполины, простоявшие века, рушатся, объятые алым пламенем… Душераздирающий стон тысяч живых существ, гибнущих в огне, разносился по чаще, поражая ужасом тех, кто еще был жив… Родители и братья Татхагаты проснулись и в страхе кинулись прочь из логова, по дороге затоптав его так, что он остался лежать весь в крови на своем камне, не в силах пошевелить даже лапой… Стремительные и мощные, помчались они прочь, надеясь спастись, но, увы, пожар был со всех сторон…
Я поежился – даже волку не пожелаешь оказаться в такой ситуации.
Мне доводилось видеть и тушить низовой пожар, когда в сухое лето занялись торфяники, и это «радостное» впечатление я не забуду до конца жизни.
– Завыли они в отчаянии и бросились обратно к берлоге, где Татхагата встал наконец на лапы, – продолжил брат Пон. – А огонь уже мчался к нему со страшной скоростью, пожирая кустарники и траву, превращая их в прах, оставляя после себя черное пепелище, заваленное угольями… Увидев это, в ужасе сжались волки и приготовились к неизбежному. Только Татхагата, собравшись с духом, заговорил: «Слабы ноги мои, и мне от тебя, безногого не убежать. Но и тебе, все пожирающее в трех мирах пламя, нет пищи здесь, поверь ты слову моему!»