Просветленные не берут кредитов - стр. 11

– Ну, как бы да…

– Или еще, если наставник обучил тебя некоторому стихотворению, то что, это стихотворение не перешло к тебе от него? Ведь когда ты читаешь его, то это можно назвать новым воплощением тех же самых рифмованных строк, хотя они произносятся другим голосом и в другом месте перед иными слушателями.

– Ну да, перешло… – на миг показалось, что я уловил концепцию, понял, о чем толкует монах, но мысль задержалась в сознании всего на мгновение и тут же исчезла, как блеснувшая в водопаде рыбка.

– Не переживай, – брат Пон ободряюще улыбнулся. – Все, что можно выразить словами, не является истиной, а сама истина постижима лишь с помощью интуитивной мудрости. Когда придет время, ты постигнешь все до исходной глубины, сейчас же нас больше интересует практика.

Я подобрался.

– Тебе достаточно знать, что одна из целей обучения – перенести фокус внимания с седьмого сознания, ума, ответственного за формирование концепции личности, на восьмое, сокровищницу.

– И как это сделать?

– Медленно и без давления, – брат Пон потер ладони друг о друга. – Для начала… Необходимо научиться прислушиваться к тому тихому, почти неразличимому голосу, что принадлежит сознанию-сокровищнице и обычно находится далеко за пределами восприятия. А для этого ты должен постигнуть столь сложную для западного человека науку молчания.

Я удивленно заморгал.

– Да, с этого момента ты будешь изображать немого и использовать слова только после моего разрешения.

Сердце мое упало.

– Но как же я… Это что! Почему?.. Не получится… – от возмущения слова толпой полезли на язык, толкаясь и мешая друг другу. – Нельзя ли без этого обойтись? Глупости! Как же учиться тогда?

Монах выждал, пока запал мой пройдет, и только затем ответил:

– На те вопросы, ответ на которые тебе и в самом деле будет необходим, я отвечу без напоминания, шевелить же языком воздух по поводу того, что ты верно назвал «глупостями», смысла нет. А теперь все, гневайся про себя, поскольку для тебя настало время читать сутру молчания.

Я открыл рот, чтобы продолжить спор, но вовремя одумался.

Внутри стен, что отделяли старый город Чиангмая от более современной части, располагался настоящий лабиринт узких, до ужаса похожих друг на друга переулков, где сломал бы ногу даже черт, окажись он фарангом.

Куда и зачем мы идем, я не знал и спросить не мог, поскольку брат Пон велел мне молчать. Это распоряжение по-прежнему казалось мне бессмысленной прихотью – ну и что с того, что я не работаю языком, ведь мысли мои никуда не делись, а они звучат иногда ой как громко!