Прощай, оружие! Иметь и не иметь - стр. 11
– Хелен, не уходи, – попросила мисс Баркли.
– Мне надо идти. Я должна написать несколько писем.
– Доброй ночи, – сказал я.
– Доброй ночи, мистер Генри.
– Не пишите такого, что могло бы насторожить цензора.
– Можете не беспокоиться. Я только описываю, в каком красивом месте мы живем и как отважны итальянцы.
– Тогда вас представят к награде.
– Это было бы чудесно. Доброй ночи, Кэтрин.
– До скорого, – сказала мисс Баркли.
Мисс Фергюсон скрылась в темноте.
– Она милая, – сказал я.
– Да, очень милая. Она же сестра милосердия.
– А вы?
– Я – нет. Я из ЖДК[4]. Мы трудимся не жалея сил, но нам не доверяют.
– Почему?
– Нам не доверяют, пока ничего не происходит. Когда доходит до дела, отношение меняется.
– А в чем разница?
– Медсестра – почти врач. Она к этому долго шла. ЖДК – это короткий путь.
– Ясно.
– Итальянцы не подпускают женщин к линии фронта, поэтому у нас особый режим. Мы не выходим.
– По крайней мере, я могу приходить сюда.
– Это да. Мы не монахини.
– Забудем про войну.
– Легко сказать. Как ее забудешь?
– Все равно, давайте забудем.
– Договорились.
Мы смотрели друг на друга в темноте. Она была такая красивая, и я взял ее за руку. Она не возражала, и тогда другой рукой я приобнял ее за талию.
– Не надо, – сказала она. Я не убрал руку.
– Почему?
– Не надо, и все.
– Надо, – сказал я. – Пожалуйста.
Я наклонился в темноте, чтобы ее поцеловать, и тут меня словно обожгло. Она влепила мне увесистую пощечину. По носу и по глазам, от чего у меня навернулись слезы.
– Ох, простите.
Кажется, я получил небольшое преимущество.
– Все правильно.
– Мне ужасно неприятно, – сказала она. – Я взвилась от мысли, что это из серии «у медсестры свободный вечер». Я не хотела вас больно ударить. Вам больно? – Она глядела на меня в темноте. Я был зол, но при этом уверен в себе – будущее просчитывалось, как шахматные ходы.
– Вы поступили правильно, – ответил я. – Никаких обид.
– Бедняжка.
– Я веду довольно нелепый образ жизни, практически не говорю на английском, а тут вы, такая красивая. – Я не сводил с нее глаз.
– Не говорите глупости. Я перед вами извинилась. По-моему, мы поладим.
– Да, – сказал я. – И мы убежали от войны.
Она засмеялась. Я первый раз услышал, как она смеется. Ее лицо было прямо передо мной.
– Вы милый, – сказала она.
– Вот уж нет.
– Да. Вы прелесть. Я вас поцелую, если не возражаете.
Я заглянул в ее глаза, приобнял, как прежде, и поцеловал. Я привлек девушку к себе и впился в ее губы, пытаясь их разжать, но безуспешно. Я был все еще зол, и вдруг она задрожала в моих объятьях. Я так прижал ее к себе, что чувствовал биение ее сердца, и тут она разжала губы, прижалась затылком к моей руке и заплакала у меня на плече.