Прощай, Германия! - стр. 66
– Я не против, – согласился Громобоев. – Твои друзья – мои друзья. Но давай поспешим в зал, а не то нам места не хватит.
– А может, лучше сразу свалим прямо сейчас? Народ весь в сборе, чего тянуть до вечера? – И Володя кивнул на стоящую чуть в стороне троицу офицеров с характерными физиономиями, продубленными северными ледяными ветрами, а прежде эти лица прожарились палящими лучами жгучего афганского солнца. Да и следы частого употребления спиртного тоже были заметны. У самого Гордюхина рожа была аналогичного вида.
– Увы, Вова! Меня слишком хорошо знают в местных политических кругах и могут заметить отсутствие. Вдуют мне по первое число!
Гордюхин громко и заразительно рассмеялся:
– Ты меня удивляешь! Заметят отсутствие даже в переполненном зале? Среди пятисот офицерских физиономий?
– Хоть это и невероятно, но поверь моему слову! Меня так любят и уважают начальники, что сразу «заметут». Думаю, ты сам скоро все увидишь и услышишь…
Эдик вошел в зал и начал искать местечко, куда можно было неприметно сесть впятером. Но позади все места были заняты, а в передние ряды садиться не хотелось, зачем мозолить глаза начальству и лишний раз давать повод для воспоминаний и размышлений. Несколько кресел, как раз в центре зала, были пустыми, вот туда их дружная компания и уселась.
Совещание проводил старый знакомый Эдика – генерал Никулин. Ну конечно же, как всегда, именно те, кто не воевал, любят много поговорить о чужих подвигах. Статный генерал встал из-за стола, но отчего-то к трибуне сразу не направился, а начал пристально всматриваться в зал, словно пытаясь кого найти в толпе одинаково одетых военных. Он пробегал цепкими глазами ряд за рядом, выдерживая паузу и кого-то выискивая. Постепенно зал притих.
– Товарищи офицеры, фронтовики! Мы собрали вас в этом зале, чтобы поблагодарить ветеранов, воинов-интерна-ционалистов за мужество и героизм, за ваш ратный труд и поздравить с окончательным выводом войск из Афганистана! Прошло уже полгода, как мы завершили помощь братскому народу, ушли с гордо поднятой головой, выполнив свой интернациональный долг с достоинством и честью!
Раздались жиденькие аплодисменты, но сидевшие в первом ряду не нюхавшие пороху политуправленцы хлопали довольно громко, и зал постепенно их поддержал, хлопки перешли в бурную овацию, словно офицеры приветствовали главного победителя. Генерал вновь заговорил, читая по бумажке, он говорил громче и громче, постепенно все более воодушевляясь и даже распаляясь от своего красноречия.
– Здесь, в этом зале, собран золотой фонд нашей армии, лучшие из лучших представителей вооруженных сил! Орденоносцы! Герои! Цвет армии! Я почел бы за честь быть вместе в Афганистане и командовать вами. Однако среди вас есть такие офицеры, которые позорят честь воина-интернационалиста! Им плевать на достоинство и честь! Да, есть офицер, который позволяет себе являться на столь высокое собрание в неопрятном виде, нестриженым, не побрившись! Этому офицеру начхать на опрятный внешний вид! – Никулин постепенно распалялся и повышал тембр и без того зычного голоса.