Просчёт Финикийцев - стр. 2
Глава 1
Они задавали мне кучу вопросов, и просто так, и на детекторе лжи. Про банковскую систему и базы данных. Про Джея, Райзмана, моего отца. Ты не поверишь, они спрашивали даже про Большого Жозе. Помнишь этого придурка?
Выясняли, не пыталась ли ты склонить меня к сексуальным отношениям, а я начал ржать и не мог остановиться. Они решили, что у меня нервный срыв, принесли стакан воды, который я швырнул об стену. Он был картонный, но все равно приятно.
Они хотели знать, не собираюсь ли я разыскать тебя, когда выйду на свободу, и нет ли у меня секретного счета на Каймановых островах. Я ответил, что собираюсь, с вероятностью в сто процентов найду, и лучше бы им никогда меня отсюда не выпускать.
Они заставили меня разговаривать раз в неделю с психологом, которая считает, что во всем виноваты родители. Это она рекомендовала писать тебе письма, хотя я прекрасно понимаю, что ты их никогда не прочтешь. Сказала, это поможет мне разобраться. Взглянуть со стороны. Как если ты умер и лежишь на полу со стеклянными глазами, пока народ копошится вокруг, пытаясь тебя оживить.
У нас случилось такое недавно. Одного парня ткнули заточенной зубной щеткой в шею. Кровищи вылилось галлона полтора, не меньше. Он помер практически сразу, а остальных согнали на второй этаж над столовой, чтобы не мешали чудесному воскрешению. Я все думал, где сейчас его душа, сожалеет ли о несбывшемся, жалеет ли тех, кто остался?
Знаешь, Карла, я часто вижу тебя во сне. Почти каждое утро. Вижу, как ты идешь по коридору в комнату для посещений, одетая в строгий серый костюм, слышу, как стучишь каблучками по жестяному настилу. Парни, ожидающие своих мамок и девиц, провожают тебя голодными взглядами. Только я тих и спокоен. Потому что знаю, что ты моя, и никуда тебе не деться, пусть и сижу тут за решетками, замками и пуленепробиваемым стеклами.
Вот ты заходишь в комнату, и они предупреждают, что у нас всего десять минут. Но десять минут могут длиться больше вечности. Ты говоришь много, и ни о чем, а я слушаю и улыбаюсь. Безумно хочу тебя обнять, но под потолком камеры, а ты делаешь вид, будто мы чужие.
Когда ты собираешься уходить, я между прочим спрашиваю про беременность. Как я догадался? Просто интуиция. Мне довелось узнать слишком много чужих тайн, и при этом не завести ни одной собственной. Знаю наверняка, что ты будешь плакать в машине, подняв стекла и склонившись над рулем, чтобы никто не увидел.
Я просыпаюсь оттого, что Тарек бурчит свою утреннюю молитву, повернувшись оттопыренным задом к условному западу. Переворачиваюсь, рискуя свалиться с верхней полки, и засыпаю снова. Мне снится, будто я падаю в холодную воду чужого, враждебного моря, погружаюсь все глубже и глубже, и некому меня спасти. Вспоминаю сквозь сон, что ты не можешь иметь детей.