Пророчество. (О войне, людях и событиях) - стр. 23
Развернув записочку, Ефросинья прочла…
«Дочка! Ты не печаловайся про меня, не надо. Я своё отжила и помираю в позоре за дитятко своё. Оставляю тебе секрет мазьки. Бабушкин он. Храни его и только своей доченьке передай. Степан твой жив. Видела его как живого. Встретитеся. Прощевай».
Она, заплакав, тихо пошла к своему дому, а собравшиеся на горелище люди с сочувствием смотрели ей вслед.
Генрих, через щель в крыше видел, как горел дом напротив, как к его хозяйке подходили три бородатых мужика и о чем-то говорили с ней. Его снова начала бить нервная дрожь от предчувствия скорой и жуткой смерти. Он чувствовал, что и пожар произошёл, может быть из-за него. Ему срочно нужно было куда-то уходить, но он физически не мог этого сделать. Значит и его ждала такая же смерть в огне. Ведь молодой партизан именно про это и говорил, уходя с сеновала.
Задумавшись, он не услышал, как к нему поднялась Ефросинья.
– Я очень сожалею…, – начал он, но Ефросинья движением руки остановила его.
– Видел? – подойдя к нему, спросила молодая женщина? – Видел, как из-за тебя сгорела старая женщина? Видел, как брат моего мужа разговаривал со мной? Зачем ты пришёл сюда? Убивать старух и женщин, стариков и детей, наших сестёр, братьев и мужей? Зачем?
Она говорила тихо и, казалось бы спокойно, но от этого спокойствия и её тихого голоса у Генриха внутри всё похолодело.
– Я никого не убивал! Я строитель. Моё дело строить дороги и мосты.
– А по ним будут идти танки, пушки, солдаты, которые убивают? И это ты считаешь «не убивал»?
Неожиданно покачнувшись, она, закрыв глаза, опустилась на сено. В молчании прошло несколько минут.
– Партизаны сказали, что сожгли Фроську потому, что она прятала немца. – И, посмотрев на Генриха, добавила, – они меня шли жечь вместе с тобой. Просто ошиблись.
Ещё немного посидев, встала, подошла к раненому и стала обрабатывать его раны. Генрих увидел, что из-под платка у неё свисает прядь седых волос.
В обед в селе появились немцы и сбежавшие из него полицаи. Вместе с ними вернулся и Фроськин сын.
Он подъехал к дому матери, вместе с немецкими офицерами вышел из машины и подошёл к пепелищу. Немного постояв там, направился во двор Ефросинии. Офицеры и подошедшие солдаты следовали за ним.
Ефросинья вышла навстречу им во двор.
– Кто это сделал? – нервно спросил Никита.
– А они не докладывали.
– За что её? – он кивнул головой на пепелище.
– За тебя и за то, что ты повесил двух ребятишек из нашего села.
– Не ребятишек, а партизан! – нервно заорал бургомистр. – Всех вас гадов надо вешать, вешать и вешать! Только так можно выбить из вас большевистский дух!