Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы - стр. 10

«День занимался ясный, можно не зажигать керосинку», – вообще-то, керосинка прибор не осветительный, а нагревательный, сродни примусу и керогазу.

«Сам попросился занять должность освобожденного комсорга на Комбинате № 7», – Ольга Леонидовна, никак забыли юность нашу комсомольскую? Комсорг – выборная должность, согласно принципу демократического централизма, отраженному в Уставе ВЛКСМ.

«Ему дарили мелкие подарки – губную гармошку, флакон с остатками одеколона, давали пострелять из револьвера. Немцы стали его любовью», – помилуйте, из какого такого револьвера? Табельный короткоствол вермахта – пистолеты Walther P38, Luger Р.08 да Sauer 38H.

«Прищелкнув каблуками, кивнул ему полковник Судоплатов», – а ничего, что перед арестом в 1953-м Судоплатов носил звание генерал-лейтенанта?

Особенно О.П. удались нравы преступного мира: я, мол, козырная марьяна – не работаю, по фене ботаю! И тиснула за стремного сявку. Он зеленый, как три рубля, полуцвет, к воровской хевре малолеткой в войну прибился, а заместо фени у него блатная музыка, с понтом еще при царе кандалы обосрал: «к вечеру неси лары», «объявиться мосером»… А как вся полнота воровскому закону присягала и месарь целовала – по сучьей-то моде, а? Короче, мара такой дешевый зехер двинула, что у контингента шнифты выпали. Но у нас фуфло не проканает, мы в сорок первом родились!

В очередной раз повторю: сценаристу в литературе не место. Ибо синема – плод коллективного труда, кто-нибудь косяки да отрихтует – не режиссер с актерами, так оператор с монтажером. А прозаик – один в поле воин. Тут и знания нужны на порядок выше, и владение языком не чета сценарному. Смешивать два эти ремесла, сколько помню, удавалось лишь Нагибину. Остальные выглядят более чем беспомощно. У Арабова первый ход в шахматах делают белой ладьей. Яхина – тут и синегрудая синица, и сало щепотками, и прочие чудеса в решете. Мещанинова искренне считает, что можно гулять с бутылкой коньяка в зубах. О.П. недалеко от них ушла.

«Легкая фигурка ее раздалась после беременностей, живот и груди стали тяжелые, словно налитые молоком», «на полу бьется в последней агонии могучее тело», – живот, налитый молоком и последняя агония – чего же боле? Плюс стопицот пошлостей, достойных девчачьего альбомчика 50-х: «Любовь распускалась в ее душе, будто нежный цветок», «лучистый, любящий взгляд»…

Как написан «Уран», вы уже поняли: «Зулейха» № 2, не более того. Попробуем разобраться, о чем написан.

Судя по заголовку, это производственный роман. Та-ак… голубцы имеются, лесные братья тоже, английский шпион присутствует, – но где обогащение урана? Бунин в подобных случаях ворчал на Катаева: когда ваш декоратор начнет писать декорации? Не начнет, не надейтесь. «Уран» – это вам не банальный U-235. Ольга открывает читателюглаза на архетипическую природу Советского Союза.