Проиграй мне поцелуй - стр. 18
— Стрелка пошла, — выгибает он шею и плотоядно улыбается. — Минута, Помпон. Я в тебя верю, давай. Я, можно сказать, болею за тебя всей печенью и… остальными частями тела.
Выпутываюсь как-то из мешанины собственных вдохов-выдохов, и пытаюсь руки в кулаки сжать, но клятый необъятный пуховик в моей охапке мешает.
— Я могу делать много всякой всячины!
Немного переборщиваю с громкостью восклицания, но замечают лишь все остальные, а Родин, слава богу, не обращает внимания.
Никогда не думала, что существуют глаза, способные разговаривать.
И его глаза могли бы многое мне рассказать, но вместо этого они мне выговаривают что-то ультимативное и издевательское.
— Да я тысячу полезных вещей умею, — выпрямляюсь, — тысячу! Ты ведь коллекционер? Я могу все собирать, считать, складывать. Я даже тяжести могу тащить. О, и еще, — взмахиваю рукой, — я прекрасно в таблицах разбираюсь, формулы знаю.
Пальцы снова стучат по циферблату, и по закону подлости я зависаю взглядом на жестких черных волосках на мужской руке. Тяжелая такая рука на вид. И я смотрю туда, а Везувий прослеживает за направлением моего взгляда, и потом мы встречаемся глазами.
А затем все по новой, только теперь его важный-строгий палец соскальзывает со стеклянной поверхности часов.
Везувий даже сипит что-то нечленораздельное, когда упрямо возвращается к циферблату.
— У меня есть два помощника, — кивает он мне, — и один работал у Вандербильтов.
Ах, у самих Вандербильтов. Это те, у которых классный дом во втором сезоне «Сплетницы»?
С ума сойти от новости. Ну а я работала в колл-центре сотовой связи — подключала интернет пенсионерам на их смартфонах при помощи разговора — и меня уволили лишь через три месяца. Как тебе такое, Везувий Родин?
Да меня можно отправить с первой миссией на Марс.
— Что-то я тебе не верю, — прищуриваюсь я. — Ты сказал, что я практически девственница. А она, — указываю я на девушку, что маячит где-то там за его спиной, — не девственница? Мы же одного возраста. Извините, — стараюсь кивнуть ее спутнице.
Везувий вскипает, но так упрямо держит эмоции под контролем, что у меня чешутся не только руки.
У меня даже сердце чешется.
— Ты переходишь черту, — так тихо, но разъяренно говорит Родин, что мое лицо впадает в горячку. — Я не обязан тебе объяснять свои действия.
— Но ты даже не посмотрел, когда я разделась! Я думала, те деньги ненастоящие!
— То есть, я единственный раз поступил, — его голос начинает грубеть и снижаться с каждым словом, — совестливо, а ты… Ты чем-то недовольна?!
— Я всем довольна! И, кстати, мне не нужно сто тысяч из той суммы, что ты отправил. Я сразу тебе отдам. Но мне нужно во Францию!