Проиграй мне поцелуй - стр. 14
— Еле до вас добежала!
Через несколько секунд я просто вынуждена прикоснуться к шапке на голове, потому что мрачный и несколько странный взгляд развернувшегося Родина зависает именно на ней.
Наощупь ничего необычного, а то я уже навоображала, что та мышь из галереи отбыла в мир иной прямо у меня на шапке.
— Он еще жив, получается, — бормочет коллекционер какой-то бред.
— Я вас ждала, — прочищаю я горло, — с предельно важным вопросом, у меня к… Постойте! Куда же вы!
Ему приходится остановиться в дверях, и я поражаюсь массивным волнам паники во мне, когда улавливаю степень его раздражения.
Везувий поправляет края рубашки под темно-бордовом пиджаком, — настолько темным, что тот кажется черным, — и уголки его губ заостряются в ухмылке, которая сулит столько ужасов, что ее можно хоть сейчас вырезать и отпечатывать на театральных постерах для хорроров.
Там, где Фредди Крюгеры, руки-ножницы и прочие кошмарные образы.
— Пожалуй, я поинтересуюсь, что ты здесь делаешь, — осматривает он мою фигуру пренебрежительно.
Я трачу всего лишь пару мгновений, чтобы перебороть реакцию на столь враждебное отношение, но для меня это слишком долго, и Родин… однозначно считывает эту заминку как момент слабости.
Проницательно считывает.
И ухмылка на смуглом лице теперь сопровождается весьма кровожадным блеском в глазах.
Я наконец-то проглатываю остаток конфеты. Вот очевидно же: я всего лишь из-за куска фундука замешкалась!
— Говорю же, — слегка повышаю голос, — жду вас. Я прогуглила ваше имя. Вы, оказывается, живете во Франции, — стараюсь скрыть презрение к этой замечательной стране и выгововариваю ее название медленно. — Понимаете, мне нужно во Францию.
— Всем нам когда-то нужно во Францию. А сто восемьдесят четыре тысячи долларов, я так предполагаю, ты уже спустила на все дозы наглости в округе? Ты внутривенно или нюхаешь, Помпон?
— Вот! — довольно восклицаю я и указываю на него пальцем.
Везувий смотрит на мой ноготь, покрытый смесью разноцветных лаков, как хирург мог бы разглядывать внутренности пациента на операционном столе, если бы обнаружил в них розовый кактус.
— Про восемьдесят четыре тысячи долларов! Теперь этого недостаточно. Это на операции моему деду. Остался лишь врач в Париже. Точнее, самих денег достаточно, большое вам спасибо. Но просто денег недостаточно.
Я собираюсь окончательно прояснить ситуацию, несмотря на то, что мы застыли в дверях, и гости вынуждены обходить эту часть выхода.
Но Везувий резко опускает голову, а когда делает решительный, но небольшой шаг, то вскидывает на меня взгляд, и…