Про психов. Терапевтический роман - стр. 42
Путь Пашки в старческое отделение был прихотлив и извилист.
Шостакович закончил психфак МГУ, а до психфака – МАДИ. В семнадцать лет, еще не зная, чего хочет от жизни, он просто выбрал ближайший к дому вуз. Ему нравилась физика и другие точные науки. Учился он, однако, плохо, и к концу третьего курса, не сдав термодинамику, отправился в академический отпуск. Целый год Пашка провел на даче в полном одиночестве, отмахиваясь от настойчивых требований мамы заняться делом. Переживал экзистенциальный кризис. На выходе из кризиса поступил на психфак МГУ. Спустя полгода после окончания МГУ обзвонил все психиатрические больницы Москвы и устроился на настоящую работу. Ему хотелось приносить пользу, делать что-то, за что он бы мог себя уважать и что явно было нужно кому-то еще.
Первый год Пашке было интересно работать, хоть он и не понимал, что именно нужно делать. Не было ни образца для подражания, ни контакта с коллегами. Работал в полной изоляции. До него психологи никогда не работали в старческом.
Идеи служения человечеству и спасения заблудших душ умирали от страха, отвращения и растерянности. Когда он в первый раз вышел из ординаторской, его окружила толпа бабулек. Они плакали, причитали, спрашивали, дергали за рукав. Пашка в ужасе убежал. А потом привык. И стал хранителем историй сумасшедших старых женщин. Истории эти были ужасны и, как правило, заканчивались уходом в мир иной, но, когда их рассказывал Пашка, мы смеялись.
Не осуждайте нас, вы бы тоже смеялись, если бы слышали, как Пашка рассказывал! Вот, например, однажды в отделении Пашки делали ремонт. Туалет закрыли и посередине отделения поставили биотуалет, попросту – большой горшок. И каждый раз Пашка, проходя мимо, видел невозмутимо восседающих на нем бабушек. Или история об изнасилованной восьмидесятилетней женщине, заболевшей потом сифилисом. Мы тоже смеялись. И никто не понимал, как он это выдерживает. Однажды нетрезвый Пашка сам поймал Косулина и без всякого юмора сказал:
– Знаешь, на что это похоже? Как будто ты в аду, и вокруг корчатся наказанные, поджариваются на сковородках, кипят в котлах со смолой, а мое наказание в том, чтобы смотреть на это. Вот так-то.
Впрочем, это была минутная слабость, трагическое настроение редко задерживается в наших рядах.
Косулин пробрался к столу. Сел рядом с Беллой, хрупкой смуглой девушкой с глазами цвета травы, с некоторым романтическим пафосом, как Косулин про себя называл их цвет. Но вслух, конечно, не говорил. Рядом с ней с Косулина моментально слетала взрослость, хотелось дурачиться. Косулину нравился ее нестандартный взгляд на вещи, чувствительность и нежность. Белла тоже не сразу стала психологом, поучившись сначала на юриста. Захотелось рассказать ей про учителя и про жену.