Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале - стр. 48

Весовые категории у нас заведомо разные. Проиграв в этом соревновании, падаю на спину, а сверху всей своей полуразжиженной тушей валится Рыжий.

— Кве! — невнятный звук вырывается из моей груди. — Ссслессь! — требую сдавленно.

Говорю-то я это парню, но слезает с меня пока лишь полотенце, которым обмоталась после душа. Неумолимо так ползет вниз!

Рыжий барахтается, тщетно силясь подняться, и теперь уже и я ругаюсь на чем свет, пытаясь одновременно спихнуть артефактора и удержать полотенце на уровне приличий. В такой двусмысленной ситуации нас и застает Гейл Мандрейдж.

— Так-так-тааак, — флегматично тянет она, разглядывая Жака Даманна: — А еще вчера мне в вечной любви клялся…

Перешагнув через резиновые ноги несчастного, проклятийница идет к столу и опускает на него поднос с моим завтраком.

— Помоги его снять! — прошу сдавленно.

— Помоги его снять! — в унисон со мной молит ее артефактор.

Само собой, я говорю о придавившем меня Жаке. А Жак — о проклятии, которое умудрился подхватить не иначе как с нашей двери.

Гейл не спешит выполнять ни то ни другое. Возвышается над нами и с интересом рассматривает.

— Забавный эффект, — наконец, выносит она вердикт. — Надо будет подробнее его изучить.

— Да, Гейл! Можешь изучать меня всего! Вдоль и поперек, — охотно отзывается Рыжый, тронувшийся умом от одного вида своего объекта обожания.

И расслабляется, гад! На мне расслабляется!

Остатки воздуха покидают мою грудь, и вдохнуть не выходит.

— Тебя Маклюс подослал, да? — сиплю полузадушенно. — Чтобы я не дожила до дуэли? — Делаю последнее отчаянное, но тщетное усилие высвободиться. — Кве!

Гейл качает головой и, ухватив за ногу бедолагу Даманна, превратившегося во фруктовое желе, оттаскивает в сторону. Судорожно хватаю ползущее следом за ним полотенце и натягиваю на себя. 

— Уф! — наконец, могу дышать свободно. — Ну ты и туша, Даманн! А с виду вроде нормальный, — ворчу, поднимаясь на ноги.

— И что ты пытался сделать, когда оно сработало? — интересуется Гейл.

Она садится на корточки рядом с ведуном. Без зазрения совести запускает пятерню прямо в его непослушные волосы и приподнимает голову. Влюбленный артефактор, похоже, теряет дар речи от счастья. Смотреть в таком неудобном положении он способен только в одну точку — прямо под короткий подол домашнего платья Гейл.

— Чего молчишь? — хмурится проклятийница, еще не осознав, отчего щеки парня на глазах становятся алыми.

— Занят он! — ехидничаю я, немного злясь на обоих. — Твоим бельем любуется.

— Ох, ты ж! — до Гейл только сейчас доходит пикантность ситуации, она на редкость негибкая во всем, что касается отношения полов.