Призрак замка Тракстон-Холл - стр. 30
– Будете в Лондоне, загляните на мой спектакль. Скажете в кассе, что Оскар Уайльд разрешил выдать билеты на всех, – прокричал Уайльд, приподняв соломенную шляпу.
Крестьяне безучастно наблюдали, как повозка выехала на тропу, окаймленную живой изгородью.
Уайльд глубоко вдохнул.
– Ах, как бодрит свежий деревенский воздух с легкой примесью навоза. Вот бы сфотографироваться перед телегой с сеном в крестьянской робе, поношенной фуражке и с колоском в зубах.
– Оскар, ты серьезно?
– Нет уж, ни в коем случае, – запротестовал Уайльд в ужасе. – В таком виде я и в гроб не лягу.
Несмотря на ранний апрель, день выдался лучезарным и теплым. Они углубились в чудесную рощицу. Землю устилал благоухающий ковер из гиацинтов, а слух услаждало пение птиц. Постепенно деревья поредели, луга простирались до развилки дорог. В том месте заскорузлые корни мертвого дерева оплетали каменную плиту. Изъеденную влагой и временем надпись на камне нельзя было разобрать.
– Что тут написано? – спросил Конан Дойл возницу.
– Дорога висельников. На этом самом дереве вешали разбойников, ведьм и прочих злодеев.
– Должно быть, от зевак отбою нет, – сухо заметил Уайльд.
– Так и было, – ответил парень. – Пять сотен голов угодили в петлю.
– В самом деле? – удивился Уайльд. – Целых пятьсот? Напомни мне, чтобы я добавил сцену с повешением в салонную пьесу, – попросил он друга.
Вдруг с ветки дерева слетел потрепанный ворон. Возмущенно каркая, он пронесся над головами путников и пропал вдали.
Указатель на развилке гласил, что до Слеттенми оставалась миля по прямой, другой путь вел в долину Блэкхит. Возница без колебаний повернул налево.
– Разве нам надо не в Слеттенми? – спросил Уайльд.
Конан Дойл покачал головой:
– Я изучил карту еще в Лондоне. Слеттенми – всего лишь город, давший название станции, а Тракстон-Холл находится где-то там. – Он кивнул на простирающуюся вдали цепь изумрудных холмов.
– Боже правый! – вскричал Уайльд, нервно кусая губы. – У меня уже кружится голова.
– И это только начало, дальше подъем будет еще круче. Ты бы оделся потеплее, становится сыро.
Вскоре поля остались позади, деревья и цветущие изгороди попадались все реже. Теперь кругом были болотистые заросли вереска. Дорога пошла в гору, монотонность рельефа сменилась зрелищными видами; пенясь и разбиваясь на тысячу струй, водяные потоки обрушивались со скалистых утесов и терялись в глубоких расселинах; на дне белели кости овец, которые сорвались с обрыва.
– Притягательная мерзость, – заметил Уайльд. Он достал из пухлого чемодана плащ и спрятал кислую физиономию в подбитый волчьим мехом капюшон. – Швейцарские Альпы какие-то. И не подумаешь, что мы все еще в Англии.