Призрак - стр. 59
Ракель подтолкнула его в бок:
– Как ты знаешь, я всегда питала слабость к мужчинам, которые знают, чего хотят.
– Ну да, – сказал Харри. – И что же хорошего они тебе сделали?
Она не ответила. Ей и не надо было отвечать. Вместо этого она наморщила переносицу между черными широкими бровями. Эти морщинки он обычно разглаживал указательным пальцем, как только они появлялись.
– Иногда лучше иметь преданного адвоката, чем опытного, который наперед знает, чем закончится дело.
– Ммм. Ты хочешь сказать, того, кто знает, что это безнадежное дело.
– А ты хочешь сказать, что мне надо было нанять кого-нибудь из старых усталых лошадок?
– На самом деле лучше всех работают чрезвычайно преданные.
– Это всего лишь маленькое убийство в наркоманской среде, Харри. Лучшие заняты престижными делами.
– И что же Олег рассказал о случившемся своему преданному адвокату?
Ракель вздохнула.
– Что он ничего не помнит. И кроме этого, он не хочет говорить ни слова ни на какую тему.
– И на этом будет основываться ваша защита?
– Послушай, Ханс Кристиан – блестящий адвокат в своей области, он понимает суть дела. Он советуется с лучшими. И он на самом деле работает и днем и ночью.
– То есть, другими словами, ты пользуешься его геном заботы?
На этот раз Ракель не рассмеялась.
– Я мать. Это так просто. Я готова на все, что угодно.
Они остановились у опушки леса и уселись на толстый ствол поваленной сосны. Солнце, как полусдутый шарик на празднике 17 мая[18], опускалось за верхушки деревьев на западе.
– Я понимаю, почему ты приехал, – сказала Ракель. – Но что именно ты задумал?
– Выяснить, можно ли поставить под сомнение вину Олега.
– Потому что?
Харри пожал плечами:
– Потому что я следователь. Потому что так организован наш муравейник. Потому что никого нельзя обвинять, если мы не уверены.
– А ты не уверен.
– Нет, я не уверен.
– И только поэтому ты здесь?
Тени елей подбирались к ним все ближе. Харри поежился в своем льняном костюме, его внутренний термостат еще не перестроился на 59,9 градуса северной широты.
– Странно, – сказал он, – но я помню только какие-то отрывочные моменты из всего того времени, что мы были вместе. Когда я вижу фотографии, то вспоминаю. Я вспоминаю нас такими, какими мы изображены на них. Хотя знаю, что это неправда.
Он посмотрел на нее. Она сидела, подперев подбородок ладонью. Солнце блестело в ее прищуренных глазах.
– Но может быть, именно для этого мы и фотографируемся, – продолжал Харри. – Чтобы получить фальшивые доказательства для подтверждения фальшивого заявления, что мы были счастливы. Потому что мысль о том, что мы никогда не были счастливы, совершенно невыносима. Взрослые велят детям улыбнуться, заставляя их присоединиться ко лжи, и мы улыбаемся, утверждая, что мы счастливы. Но Олег никогда не мог улыбаться по приказу, если ему этого не хотелось, он не умел врать, не было у него такого дара.