Притяжение - стр. 56
А затем происходит что-то странное: она отрывает кусок ткани от своей майки, смачивает ее в воде и начинает протирать мне лоб. Делает это настолько заботливо и нежно, что мне хочется оттолкнуть ее, но я не могу. Просто не могу, и все тут.
Я почему-то вспоминаю мать и свою первую драку во дворе. Меня тогда подловили старшаки и требовали, чтобы я стащил у дядьки из соседнего подъезда магнитолу, которую тот хранил в гараже. Дядька много пил, часто бредил, но ходил с охотничьим ружьем, заряженным солью – так он отпугивал подростков или дурачков. Откуда у него взялась эта дорогая магнитола, одному богу известно. Старшие побаивались провернуть дело сами – мужик был довольно специфическим, но жажда денег брала вверх. Поэтому проще было выбрать жертву и заставить ее исполнить задуманное. Я отказался по вполне логичным причинам, за что сполна получил. Пришел домой весь в крови, хромал, но был доволен собой: отстоять свои принципы сможет далеко не каждый.
Мать тогда, пошатываясь в разные стороны, вышла в коридор. В одной руке она держала бутылку, другой пыталась уложить грязные волосы. Она выглядела как старая бабка, хотя в тот год ей исполнилось всего тридцать три. Я посмотрел на нее виновато, а она лишь покачала головой и велела умыться. Вот и вся забота.
– Не стоит, – говорю я Нике, не зная, как реагировать на ее действия. Я чувствую себя неловко, странно, нелогично. В моих жилах будто пробуждается неведомая мощь, она заводит мотор под грудной клеткой, и мне становится труднее себя сдерживать. Притяжение… Между нами есть какое-то притяжение, не иначе.
– Прекрати! У тебя кровь, дурак! – шипит она, продолжая протирать мое лицо.
А я в самом деле дурак: неотрывно смотрю на эту девчонку, на ее идеальную шелковистую кожу светло-оливкового цвета, на красивый изгиб губ, на большие глаза, в которых поселилась свобода. Для узника свобода – недостижимая вещь. Я это как никто понимаю. Сколько себя помню, вокруг были рамки, тюрьма, из которой не выбраться. И если в юности я еще боролся, горел надеждой, что смогу, подобно орлу, вырваться из оков, то сейчас понимаю: мой путь ведет только в одном направлении. Ничего изменить уже не получится. Я привык так жить. Я не умею по-другому.
– Не больно? – тихо спрашивает Ника и осторожно дует на рану, будто я двенадцатилетний мальчишка.
– Зачем ты дуешь? – задумчиво интересуюсь я, пораженный тем, что принцесса из прекрасного замка заботится о каком-то безродном псе из низшего сословия.
– Чтобы тебе не было больно.
– Какая глупость, – я устало улыбаюсь. У меня затекли руки от наручников, хочется расправить их, прохрустеть пальцами. Но, увы и ах, у похитителей на меня другие планы. – Хватит. А то я могу привыкнуть.