Принимая во внимание - стр. 18
Глебский потёр ухо: на улице стоял солидный холод.
– Ай да Василий Трифонович! – выдыхая клуб пара, произнёс подполковник. – Дала-таки знать секретарская закваска. Почему напрямую не сообщили в Центр о происходящем? Или в округ?
– Смеёшься? У Иванова, знаешь, какие связи в Москве остались? Нет? А ты поинтересуйся. Своими глазами видел у него фотографии. Помнится, день рождения был у его жены. Все шишки города собрались у товарища полковника на квартире. И мне честь оказали. Вот там я некоторые снимочки-то и приметил. Когда он альбом показывал. Знаешь, с кем Иванов там был запечатлён? – Малышев сделал паузу. – Достаточно сказать, на одном из снимков он стоял рядом с самим Андроповым. Так-то вот!
– Ну, то, что стоял, ещё ничего не значит. – Глебский недовольно поморщился: разговор вошёл в зыбкое русло. Хотя в столице, когда он зондировал почву, ему ничего не сообщили о том, что Юрий Владимирович и Иванов были близки. Да и сам руководитель КГБ личной заинтересованности в раскрытии происшедшего в Благовещенске не проявил. Однако это, как знал из личного опыта Андрей Сергеевич, ни о чём не говорило. От Андропова можно ждать любой реакции. – Молчание не всегда есть золото, майор. Ладно, – подполковник бросил взгляд на неторопливо идущих прохожих и тут же про себя отметил: а в Москве все торопятся, спешат, летят… Вот что значит провинция. – Сколько ещё до милиции топать?
– Минуты три. – Малышев поёжился. Пронизывающий, ледяной ветер неприятно забирался под ворот шинели.
– Вот и замечательно. Расскажи мне за эти три минуты, так сказать, вкратце, что у вас происходило в самые первые дни со дня «Ч». То есть со второго марта.
Ретроспектива. 02 марта 1969 года
Телефонный звонок застал Проклова врасплох. Воскресенье, за полдень. И кто, интересно, мог им заинтересоваться в такой день и в такой час? Виктор сорвался с дивана, кинулся к аппарату.
Звонили из управления. Сообщение потрясло лаконичностью и бескомпромиссностью:
– Срочный сбор! За вами выслана машина!
Проклов стремительно прошёл к одёжному шкафу, натянул галифе, китель, надел шинель, перепоясался портупеей. А мысль всё время сверлила в мозгу: что могло произойти? Что случилось, раз собирают всех? А может, не всех, а только его? Но вроде по его направлению все дела находились в надлежащем порядке. Буквально в пятницу, на «летучке», он докладывал о проделанной работе. Даже дал отчёт в рукописном виде. Может, чего-то не учёл? Или, не дай бог, пропустил? «Тогда Боров, – чуть не вслух выругался лейтенант, – точно меня со всеми потрохами сожрёт!»