Принцип Рудры. Фантастико-приключенческий роман - стр. 11
Пересадка на яхту, высадка на причал, первые шаги по каменистой почве, – всё шло как в цветном завораживающем сне. Тайменев чувствовал себя как-то неуверенно: то ли запоздало подействовал виски, то ли забарахлили нейронные сети, ответственные за действие механизма непосредственного восприятия. Потрясшее перед высадкой озарение он воспринял как проявление излишней впечатлительности, итог чрезмерного увлечения литературой и постарался забыть.
Вокруг шумела ярмарка человеческих лиц, слов, движений, запахов, вызывая непривычное и потому пугающее раздражение. Земля под ногами качалась палубой, приходилось широко расставлять ноги. Вроде бы не пьёшь и не куришь, а вот на тебе, делаешься слабее слабого, подумал Тайменев, пытаясь справиться с неуверенностью.
С трудом вырвавшись из толпы, в которой смешались две культуры, две цивилизации, он немного пришёл в себя. Бывшие пассажиры, направляемые гортанными криками и жестами аборигенов, послушно двигались в сторону флагштока, ориентира номер один для жаждущего острых ощущений человеческого стада. Шум, веселье…
Словно гадкий утёнок, отличаясь от всех даже цветом кожи, Николай оторвался от массы довольных собою хозяев и гостей, прошёл за линию торговых палаток и сел на тёплый песок, бросив рядом походно-спортивную сумку. Что-то с ним на этой земле не так. Новый вид аллергии, непереносимость одного-единственного на планете острова? Поднялась злость на себя за непохожесть на других, за ненормальность, за проявление слабости нервной и физической. Где здесь причина, а где следствие? Стоит ли безупречно владеть стилем Дракона, иметь силу и выносливость, реакцию и подвижность много выше среднего уровня, чтобы в такую вот минуту стать нежнее ребёнка? Ругая себя, он в то же время понимал напрасность самоосуждения. У каждого свои особенности, это так естественно. Люди делаются не на конвейере. Машины, и те имеют свой характер.
А для него переход из одного состояния в другое, из освоенных условий в незнакомые, всегда проходит мучительно, со страданием. Хорошо хоть протекает быстро, волной, как и накатывает. И крепко забывается до следующего раза.
Комариный звон в ушах рассеялся, когда подошёл Франсуа.
– Ты что, Василич? Всё тре бьян? Или как?
С трудом выталкивая слова, Тайменев ответил, что «всё бьян» и попросил позаботиться о его размещении, сославшись на необходимость побыть часок одному.
Выслушав его, Франсуа предложил:
– О кей! Если не возражаешь, мы сохраним статус-кво совместного существования? Или ты предпочитаешь соседство Эмилии?