Принцесса-невеста - стр. 5

…затем сказал «обожемой» и застыл. Ибо перед ним, в центре величественного древнего зала, в большой витрине с чудесной подсветкой была…

…шестиперстовая шпага.

Я знал, что она в Музее, мне рассказал Андре – в ту морозную шеффилдскую ночь он мне все поведал в подробностях…

…и, однако же, я был ни капельки не готов. Она меня прямо убила. Я годами о ней слышал, а в десять лет, десятилетия назад, расспрашивал папу, что в ней такого особенного и волшебного, как же это она выглядела?..

…и теперь она передо мной. За нее погиб отец Иньиго, она переменила Иньиго всю жизнь – вот она, эта волшебная шпага, величайший клинок со времен Экскалибура[6].

Уилли взял меня за руку, и мы приблизились вместе, и я понимаю, что это абсурд, но в тот миг, когда я увидел ее впервые, шпага словно танцевала.

– Она что, движется? – прошептал Уилли. – Она как будто движется.

– По-моему, это ее так осветили. Хотя ты прав.

У витрины толпились посетители – ребятня, старики, всякие люди, и вот что странно: посмотрев на шпагу, мы не уходили, мы огибали витрину, глядели через второе стекло, потом третье и четвертое.

Ребятенок младше Уилли прошептал какой-то даме – матери, надо думать, – по-французски:

– Salut, mon nom est Eenigo Mawn-taw-ya…

– По-английски гораздо лучше, – шепнул Уилли, и тут до меня дошло: ребятня махала руками, будто фехтовала, и повторяла слова Моргенштерна, и уж не знаю, когда музей все это впервые выставил…

…но вот бы гений сам увидел то, что видел сейчас я.

Следующий экспонат, от которого у Малыша снесло крышу, – слепок пальцев Феззика. (Андре соловьем заливался – мол, он-то думал, у него самая большая рука на свете, пока настоящую руку Феззика не увидал.) Уилли старательно померил.

– У меня вся кисть меньше, чем его большой палец, – объявил он.

Я кивнул. Чистая правда.

Затем целая стена увешана тщательно выглаженной одеждой Феззика. Уилли только смотрел туда, где полагалось быть великанской голове, и в изумлении тряс собственной.

Затем подвенечное платье Лютика – но сквозь толпу девчонок туда было не пробиться.

Глаза разбегались – стрелка тыкала в соседний зал, где одиноко стояла жизнесосущая Машина графа Рюгена, – однако мне не терпелось найти Хранителя: Стивен Кинг предупредил его письмом.

Хранитель отведет меня туда, куда мне всего нужнее попасть, – в Святилище, где лежат письма и рабочие дневники Моргенштерна. Публику к ним не допускают, только ученых, но в этот редкий знаменательный день я был не публикой, а ученым.

Я поспрашивал, меня направили туда и сюда, и наконец мы отыскали Хранителя – моложе, чем предполагалось, явно смышленый, судя по глазам – поистине милый человек.