Принцесса на грани замужества - стр. 16
Разум метался, словно запертый в клетке зверь. Казалось, что внутри щелкает незримый метроном, отсчитывая часы оставшиеся до того, как я превращусь в пускающую на Штольдера слюни идиотку.
Мое утро начиналось с медитации, во время которой я посылала лучи ненависти гадкому обручью, училась заново отделять навязчивый шепот артефакта от собственных мыслей и повторяла, что не сдамся. Ильдены не сдаются!
Потом был завтрак со Штольдером, главной задачей на котором было избегать прикосновений. На мое счастье, барон тоже особо не лез с обнимашками. Кажется, просто боялся, что не сможет остановиться.
Стоило тюремщику откланяться и уйти, как я развивала кипучую деятельность. Разбив камеру на квадраты, обыскивала и простукивала каждый дюйм, тщательно осматривала мебель на предмет тайников или любых способов нетрадиционного использования. Снова и снова пыталась снять браслет.
Возможно, кто-то назвал бы эти действия бессмысленной тратой времени и сил. Но мне они помогали держаться. Я прямо чувствовала: если буду просто сидеть сложа руки свихнусь или сдамся.
К тому же осмотр мебели помог обнаружить, что одна ножка у кресла расшаталась. Я выламывала ее почти полчаса и уже готова была грызть зубами, как бобер, когда с помощью Трикса и какой-то матери ножка, наконец, выпала из крепления. Так я стала обладательницей симпатичной дубинки в полтора фута длиной. Не секира, но все равно вещь хорошая.
На второй день заключения у меня появилось еще одно занятие. Барон выполнил свое обещание по поводу книги и приволок толстенный том “Об обручье драгоценном Оковами Истинной Пары прозываемом”.
Я проштудировала этот талмуд от корки до корки и убедилась, что Штольдер не солгал: снять браслет невозможно. Ну, или автор труда просто не знал о такой возможности. Зато выяснилось, что как только я сдамся и поверю в ересь, которую браслет мне нашептывал день и ночь, артефакт сам расстегнется и спадет, чтобы его можно было снова использовать, уже на другой паре. Вот ведь какая продуманная дрянь!
Так что теперь оковы на левой руке стали для меня символом не только отчаяния, но и надежды. Все еще висят, держатся? Значит, и я пока еще я. Трепыхаюсь, не растаяла противной липкой лужицей от взглядов этого мерзавца.
Но будущее виделось безрадостным. Из книги следовало, что даже при самом отчаянном сопротивлении у меня в запасе не больше месяца. “Пожар страсти разгорится в душе ея, до того как народиться и умрет новая луна”, - зловеще предрекала книга.
А еще слова про “умрем в один день” оказались вовсе не метафорой. Обвенчанные таким вот изуверским образом супруги действительно не могли жить друг без друга, вполне физически. И если один умирал, второй загибался от тоски в течение суток.