Принцесса на горошине. Не такая, как все - стр. 20

– Потому что я не имею права думать только о себе. Я должна исходить из интересов компании.

– А я, значит, действую не в интересах компании? – нехорошо ухмыльнулся Абакумов.

Я вздохнула, мне не хотелось спорить с ним, тем более ругаться, но уступить я не могла.

– Я не уверена, что ты справишься, – повторила я.

Димка сплюнул с досады. А затем заявил:

– Ты совершаешь ошибку, Марьяна. Ты упускаешь свой единственный шанс.

– Шанс на что? Влиять на совет директоров? Дима, у тебя нет на них того влияния, в котором ты пытаешься меня убедить. – Я отвернулась от него, посмотрела за окно. – Я хочу послушать их предложения. И подождать оглашения завещания.

Вечер был испорчен. Это понимала я, это понимал Димка, настроение у обоих пропало. Дмитрий Алексеевич дулся на меня, переживал крах своих надежд, даже не надежд, а планов, в успешной реализации которых он был уверен. А я… Я не знаю, что чувствовала. Мне было неловко и неудобно рядом с ним, наблюдать за его недовольством. Мы оба отмалчивались, в какой-то момент мне это надоело, и я предложила ему поехать домой.

– Тебя жена ждет, дети, – проговорила я абсолютно ровным тоном. – Поезжай.

Он таращился на меня. В негодовании, и в то же время в сомнении. Стоит ли меня оставлять одну. Пришлось посмотреть на него, встретиться с ним глазами. И повторить:

– Поезжай, Дима. Я не обижусь.

Он переминался с ноги на ногу, после чего сказал:

– Надеюсь, ты скоро придешь в себя. Конечно, потерять отца, это очень тяжело, но надо жить дальше, Марьяна.

Я снова согласно кивнула. Он всё говорил правильно. Только речи его звучали бессмысленно, словно в пустоту.

И всё-таки во мне жила какая-то надежда, или даже не надежда, а призрачное предположение, что Димка не уйдет, не оставит меня. В последний момент, у порога, передумает, вернется ко мне, подойдёт, обнимет, и скажет, что ему никуда не надо. Без меня ему никуда и ничего не нужно. Наверное, каждая женщина хочет услышать эти слова, хоть однажды. Я продолжала сидеть на кухонном диванчике, поджав под себя ноги, смотрела в окно, и прислушивалась к тому, как Дмитрий Алексеевич собирается, ходит из комнаты в прихожую, вздыхает, затем он всё же вернулся, заглянул на кухню.

– Марьяна, я ушёл, – сказал он после короткой паузы.

Я коротко кивнула, головы не повернула в его сторону. И он ушёл. Я слышала, как хлопнула, закрываясь, дверь в прихожей. Опустила голову, прижалась лбом к своим коленям, и слёзы всё-таки потекли, начали капать вниз, на пол. Я плакала, но плакала не из-за того, что Димка ушёл. Я плакала от накатившего вдруг чувства одиночества. Наверное, это самое непереносимое, понимать, что ты один.