Принцесса душ - стр. 19
А мой холст сожжем дотла.
Мне нравится такой расклад.
Я красочно изливаю свои переживания на полотно, а затем наблюдаю, как они тлеют в огне.
Как никогда прежде я изнываю от желания увидеть, как сгорает моя нынешняя картина.
– Готова? – спрашивает Ирения.
– Сожги ее, – шепчу я.
Подруга бросает холст в камин, и языки пламени взмывают ввысь.
Я гляжу, как пламя облизывает картину, пока она не обращается в пепел. Огонь встретился с огнем – моя смерть истлела на глазах.
Это немного успокаивает мое сердце. Не сильно, но хоть что-то.
Король часто говорил: если человек погибает вне сделки, его душа погружается в Реку Памяти и плывет в ее водах в бесконечном сне.
Люди становятся слабыми отголосками прошлого. Поэтому продажа души на Фестивале не кажется им чем-то плохим, ведь после смерти они все равно заснут вечным сном.
Я никогда в это не верила.
Я все еще помню истории матери о богине, от которой произошел наш род – Асклепине. Древние змеи наделили ее силами смерти и бессмертия, чтобы она могла видеть глазами погибели и исцелять свой народ.
В детстве мама нашептывала эти сказки, когда короля не было рядом. Она рассказывала, как Асклепина может переправить нас в настоящую загробную жизнь, где мы вечно будем жить рядом с ней. До того, как уничтожили старых ведьм, у каждой из них была богиня-покровительница, которая делала то же самое.
Мать давным-давно перестала говорить об этом, но я никогда не забывала ее слов. Истории все еще живы у меня в памяти.
Если король поглотит мою душу, я не просто умру. Дело в том, что я никогда не встречу нашу богиню или любую из ведьм нашей родословной.
Я буду проклята.
– Идем, – зовет Ирения. Ее округлое лицо светится пониманием. – Если ты задумалась о терапии, то я знаю одно местечко.
На протяжении нескольких секунд я не могу дышать.
Воздух выбивает из легких, и я с ворчанием оседаю на пол. Кажется, я не могу дышать.
Я смотрю на свою тунику цвета слоновой кости.
На груди красуется отпечаток ботинка Ирении.
Рукой, облаченной в перчатку, я стряхиваю грязь и поднимаюсь на ноги.
– Ты отвлеклась, – хмурится Ирения. – Мне еще ни разу не удавалось тебя одолеть.
Она права. За два года поединков ей так и не посчастливилось меня побороть.
Меня хорошо учили.
– Может, поэтому я и поддалась, – поддразниваю я. – Мне неловко оттого, что я так часто оставляю на тебе синяки.
Ирения отбрасывает короткие светлые волосы с глаз, чтобы мне было отчетливо видно, как она их закатывает.
– Нам не обязательно бороться, – предлагает она. – Мы можем вернуться к рисованию или урокам кулинарии.