Приключения Гекльберри Финна - стр. 46

Когда уже начинало темнеть, мы высунули головы из чащи, и стали оглядываться вверх, вниз и поперек, ничего мы не увидели, поэтому Джим взял несколько верхних досок плота и соорудил плотный вигвам, чтобы залезть и спрятаться в жару и ливень, и чтобы все было сухо. Джим сделал пол для вигвама и поднял его на фут или выше уровня плота, так что теперь одеяла и все вещи были вне досягаемости волн парохода. Прямо в середине вигвама мы сделали слой грязи глубиной около пяти или шести дюймов с рамкой вокруг него, чтобы удерживать его на своем месте. Так можно было разжечь огонь в ненастную погоду или холода, вигвам не позволил бы его увидеть со стороны. Мы также сделали запасное рулевое весло, потому что одно могло в любой момент сломаться на зацепе или с ним могло случиться что-то еще. Мы установили короткую раздвоенную палку, чтобы повесить старый фонарь, потому что мы всегда должны были ночью зажигать фонарь, когда видим пароход, идущийвниз по течению, чтобы не быть задавленными, и мы не должны были бы зажигать его, когда пароход идёт вверх по течению, за исключением перекатов, где тоже нужно зажигать фонарь, уровень реки был довольно высок, очень низкие банки немного скрыты водой, таким образом, лодки не всегда шли по фарватеру, но рыскали в поисках попутного течения.

В эту вторую ночь мы кочевали семь или восемь часов, с потоком, который составлял более четырех миль в час. Мы ловили рыбу и говорили, и время от времени плавали, чтобы не заснуть. Это было очень здорово – плыть по большой реке, лёжа на спине и глядя на звезды, и нам никогда не хотелось говорить громко, и часто нередко мы смеялись – только тихим смешком. Стояла прекрасная погода, всё время, и с нами вообще ничего не происходило – ни той ночью, ни следующей, ни другими. Каждую ночь мы проходили мимо городов, некоторые из них были на черных склонах холмов, там всегда была просто кучка огоньков. А домов не было видно совсем. На пятую ночь мы проходили мимо Сент-Луиса, и это было похоже на то, как будто весь мир загорелся. В Санкт-Петербурге люди говорили, что в Сент-Луисе живёт двадцать или даже тридцать тысяч человек, но я никогда не верил в это, пока не увидел это прекрасное озарённое светом пространство в два часа ночи. Там не было слышно ни звука; все спали. Каждый вечер я обычно пробирался на берег примерно к десяти часам к какой-нибудь маленькой деревушке и покупал на десять или пятнадцать центов еды, бекона или чего-нибудь ещё, чтобы поесть; и иногда я прихватывал цыпленка, которому не сиделось на месте, и брал его с собой. Папа всегда говорил, возьми цыпленка, когда у тебя будет шанс, потому что, если ты не хочешь съесть его сам, ты всегда можешь легко найти того, кто это сделает с удовольствием за тебя, а доброе дело никогда не забывается. Впрочем, я никогда не видел папу, чтобы он сам не хотел цыплёнка, но говорил он всегда так.