Приключения бравого наёмника Гарика - стр. 11

– Ты дебил, дебил, дебил, – инструктор поворачивается к Гарику. – Ну разве он не дебил?

– Это ученический эффект. Он не поймёт ошибку, пока вы будете на него орать.

Инструктор с удивлением взглянул на пса войны и повернулся к щуплому, что-то спокойно сказал, поправил.

– Короткими огонь!

Инструктора здесь почти всегда орут и кроют тебя разными любимыми словами. Единственный инструктор, который никого ни разу не обозвал, был чеченец. Из-за этой вылетающей изо рта погани Гарик впервые отделил себя от русских. Его дед был обрусевшим чеченцем. Восточный менталитет требует следить за языком. В родительском доме у Гарика никогда никого не обзывали бранным словом – не принято. Слова имеют вес. Здесь они были мусором.

Может быть эта черта – никого никогда не оскорблять, быть сдержанным в обращении, позволила Гарику легко сходиться с суровыми рецидивистами, вояками, прошедшими не одну мясорубку, и просто пожившими жизнь мужиками. Хотя Гарик сам давно был пожившим жизнь мужиком.

Другая сторона медали в поведении инструкторов объяснялась желанием научить, но отсутствием времени и педагогического опыта. Педагогика – слово какое-то гражданское, здесь не уместное.

Однажды, во время учебного штурма здания, молодой инструктор в панамке, устав называть всех дебилами, посмотрел на Гарика своими голубыми уставшими глазами.

– Что тут непонятного? Всё же просто. Я же хочу, чтобы вы выжили. Понимаете? Чтобы выжили, чтобы как можно больше вернулось, – он явно не ждал ответа, больше обращался к себе.

– Я в детстве танцами занимался. Месяц пять движений учишь, потом пять минут на сцене. Вы хотите, чтобы за три часа пять малознакомых мужиков, некоторые автомат в руках ни разу не держали, научились грамотно штурмовать дом. Нам многим за сорок, никто не халтурит, все стараются, но спецназ в своих пятёрках годами эти движения отрабатывает до рефлекса.

Голубоглазый инструктор внимательно посмотрел на Гарика, задумчиво почесал немного с горбинкой нос.

За всё оставшееся время он ни разу не повысил голоса.

– Колено убери с линии огня. Видишь, ты коленом за угол залез. Локоть прижми. Локоть не должен торчать, отстрелят. Спину ему прикрывай. Здесь и здесь опасные точки, ты должен их перекрыть. Не забывайте про окна. Если честно, ты я бы один весь ваш взвод здесь положил.

Вечером, как обычно, все еле волочили ноги. Молодые бурно обсуждали впечатления от пулемёта. Кто-то спросил Машиниста, как ему понравилось.

– Громко, очень громко, – устало ответил Машинист.

Кончились сигареты. Для лагеря эта была целая проблема. Единственный чепок, ларёк для несведущих, не завозил сигареты несколько дней. Чепок этот был кладезем для владельца, наверное, круче, чем в московском метро. Открывался ближе к обеду. Работал до восьми вечера. К вечеру в чепке оставались только консервы, шоколад и кофе. Очередь в чепок занимала до двух часов. Очереди вообще были длительным и регулярным занятием. Очередь в столовую, очередь к медикам, очередь к старшинам, очередь за оружием – время улетает незаметно.