Приключение в Осень - стр. 35

— Мой дракон признал Нину, — ставлю в известность, прекрасно зная, как остальные виды относятся к тому, что огненные разделяют разумную и высшую ипостась не только из-за способности менять одну форму на другую, но и того, что мы верим в двойственность разума. То есть, одна его часть принадлежит разумному (нам), а вторая — звериной сущности, спящей в нас.

Другие же драконы называют это откровенной ересью и сумасшествием, предпочитая думать, что тело и разум принадлежат только им, а не ещё кому-то. Нас поддерживают только драконы пустоты. Возможно, поэтому их практически истребили, поскольку они имели больше представлений о нас, чем остальные.

Вот и космический, хоть и стоит на второй ступени после драконов пустоты, реагирует на мои слова уже знакомой реакцией: смесью из непринятия и отторжения.

— Ты, видимо, повредился рассудком, — отступает на шаг. — Одумайся! Здесь речь идёт даже не о тебе, а о других. Ты готов остальных побратимов поставить под удар? Готов лишить их будущего? Готов жить с ненавистью не только их, но и тех, с кем они до Собрания Равновесия заключили союзы на брак? А их последователи? Родные? Ты подумал о последствиях, которые обрушатся на всех нас и не только на тебя?

Я поджимаю губы оттого, насколько весомыми являются аргументы Тринадцатого. Они, точно смертоносные стрелы, насквозь прошибают тело, не оставляя на мне живого места. Я ведь действительно могу всё испортить своей минутной слабостью. Да и внутренняя сущность признала Нину как потенциальную партнёршу, а не как истинную.

— А о призванной подумал? — в заключительном выстреле натягивает тетиву. — Она мечтает вернуться домой. Сам же слышал её мысли… — делает контрольный выстрел прямо в лоб.

Сын Космоса прав. Я поступаю эгоистично по отношению ко всем. Но всё же… После того как услышал о её интересе ко мне, не могу просто взять и отступить. Не могу отказаться от неё, той, кто во мне разбудил что-то доселе неведомое: страсть, влечение, желание обладать и сделать своей. И только своей. Пусть и не навечно, а только на год.

— Думаю, с ней можно договориться, — выношу свой вердикт, на что Сын Космоса неодобрительно щёлкает языком и сжимает кулаки в подкатывающей ярости.

— Ты не ведаешь, что творишь… — рычит.

С одной стороны, я понимаю, что он справедливо печётся о себе и благе остальных. Но с другой, я воспринимаю его несдержанность как знак того, что он не может признать самому себе свою симпатию к призванной. И плевать, если буду последним мудаком, но меня его реакция подстёгивает только сильнее вцепится в Нину и сделать её своей.