Приходи, мы тебя похороним - стр. 45
– А-а-а, это ты, тётка Евдокия. Здоро́во живёшь! Зачем пришла? – спросила она не очень-то дружелюбно. Меньше всего Анфиса хотела сейчас разговаривать с дальней родственницей, которая за все эти годы ни разу не вспомнила о ней, а тут явилась сразу, как только узнала о её возвращении. Не иначе как позлорадствовать пришла, да похвастаться собственным счастьем.
Но Евдокия совсем не выглядела счастливой. Напротив, сильно исхудавшая и словно почерневшая, она смотрела на мир потускневшими глазами, видавшими много горя. Может быть поэтому, она спокойно ответила, не обращая внимания на колкость Анфисы:
– Я с добром к тебе пришла. Посмотреть хочу, какой ты стала. Сломалась или нет после того, что с тобой произошло. Хотела бы и помощь тебе предложить, да какая из меня теперь помощница?
Анфиса отряхнула руки и вытерла их о жёсткий, заскорузлый фартук.
– Не нужна мне твоя помощь, тётка Евдокия, обойдусь как-нибудь, – сказала она вполне серьёзно. – Тамарке своей лучше помоги. А мне твоих подачек не надо.
Реденькие, белёсые брови Евдокии опустились, и без того смуглое лицо потемнело ещё больше:
– Не поможешь ей теперь и руки не подставишь. Померла Тамара прошлой зимой… Спилась и в сугробе замёрзла. Совсем немного до дома не дошла…
Анфиса проглотила тяжёлый комок, подняла голову, посмотрела куда-то вдаль, потом повернулась к тётке:
– Пойдём, я чайник поставлю. Холодно здесь стоять…
Евдокия пошла за ней следом, села в кухне на табурет у стола и стала смотреть, как Анфиса ставит на стол чашки и заваривает чай из чайника, стоявшего на дровяной печи. Та поймала её взгляд и пояснила:
– Еле-еле растопила печку, дымила ужасно. После матери её никто не затапливал, вот и пришлось помучиться.
– Это ничего, главное, в избе тепло, – вздохнула Евдокия, подвигая к себе чашку.
– Сахара и конфет, извини, нету, – продолжала Анфиса. – Хочешь, там остался сала кусочек да хлеб. Больше угостить нечем.
– Ничего не надо, – покачала головой Евдокия. – Сядь, давай просто поговорим. Столько лет не виделись. Есть о чём рассказать друг другу.
– Неважный из меня рассказчик, – пожала плечами Анфиса. – Да и хвастаться особо нечем.
– Ну тогда меня послушай, – кивнула Евдокия. – Про Тому мою и вашего с ней Александра. Никчёмным он мужем оказался, так что не жалей о нём. Поначалу, может год или два они жили тихо, нормально. Тамара с него пылинки сдувала, носилась как с писаной торбой. А он по деревне царём ходил, нос задирал, ноги об неё вытирал. Самым никчёмным человеком оказался. Тома для него всё делала, а вот забеременеть не смогла. Год живут, другой, третий, детей нет как нет. Вот тогда-то наш Сашенька и показал себя во всей красе. Гулять от Тамары начал, пить, руку на неё поднимал. Тома всё терпела, но, когда он однажды привёл домой Римку, молоденькую медсестру, которую прислали к нам в амбулаторию, и сказал, что будет теперь жить с ней, моя дочь не выдержала, сорвалась. Римку она, конечно, со скандалом выгнала, но и Сашка ушёл вслед за ней. Ещё через полгода они уехали вместе куда-то, а Тома совсем съехала с катушек. Пить начала, по мужикам таскаться, меня совсем не слушалась, даже с кулаками кидалась. А однажды пришла, плачет и хохочет одновременно. Я к ней, спрашиваю, что случилось. А она мне и отвечает: «Беременная я! Оказывается, это Сашка был бесплодным, а со мной все в порядке!» Я так и села. Говорю: «А кто ж отец-то?» А она снова смеётся: «Откуда мне знать? Ветром надуло!» Так я от неё ничего и не добилась.