Приходи, мы тебя похороним - стр. 20
С трудом поднявшись, она пошаркала на кухню, а там достала из старенького буфета бутылку самогонки:
– На-ка вот, выпей. Я Кольке Парфенову её приготовила, он обещал мне на днях забор починить, штакетник там в одном месте совсем сгнил. Ну а теперь-то уж что, теперь ты и сам все сделаешь. А сейчас выпей, тебе сразу полегчает. Надо, надо выпить, Алёшенька. Выпей и спать ложись. Утро вечера мудренее.
Когда Андрей пришёл к отцу, чтобы поговорить с ним, тот уже допил крепкий самогон, в одиночку опустошив бутылку, и теперь спал, сидя за столом и уронив голову себе на руки.
– Ну что ж ты так, батя, а? – поморщился Андрей, никогда не видевший отца в таком состоянии. Он с трудом поднял его, дотащил до кровати и уложил, укрыв одеялом. Потом поставил на табурет рядом с ним ковш холодной воды и ушёл домой, понимая, что ничего сегодня от него не добьётся.
***
А по Касьяновке уже поползли про Кошкиных разные слухи. Одни говорили, что это Алексей загулял от жены, другие уверяли, что он застал её с кем-то на своём сеновале. Юркая, неугомонная старушонка Тарасиха Христом Богом клялась, что видела, как Алексей избивает жену за то, что она наградила его постыдной болезнью. Были и те, кто припомнил младшей дочери Людмилы и Алексея её непохожесть на родителей и братьев с сёстрами.
– И правда, бабоньки, – прижимала ладонь к щеке Надежда, местная продавщица из сельпо: – Меньшая-то у них какая! Там ни капельки Алёшкиного нет. Вот оно в чём дело! Ай да Людка! Здорова ноги раздвигать! А только от кого она дочку-то прижила?
– Да может от твоего Петра, – хихикнула доярка Антонина, всегда завидовавшая не хлопотной должности Надежды и тому, что она всегда ходит с причёской и крашеными ногтями. – Он у тебя тоже смуглый и большеротый, как и та девчонка.
– Тьфу на тебя, – рассердилась на злую односельчанку Надежда. – Чтоб язык твой поганый отсох! Всё! Идите отсюда, магазин закрыт на переучёт!
– Сахару мне продай! – стукнула в захлопнувшуюся перед её носом дверь Антонина.
– Нету его, закончился, – ответила ей Надежда, от злости пнув целый мешок сахарного песка.
А вечером, вернувшись домой, она принялась выяснять у Петра, было у него что-нибудь с Людкой Кошкиной или нет. Не только Петру, но и некоторым другим мужикам пришлось несладко. Чуть ли не каждая деревенская женщина хотела узнать, не виновен ли её благоверный в истории Людмилы и Алексея, не он ли наследил там, где ему не положено. Но мужики все как один твердили, что даже не думали смотреть в Людкину сторону и ничего общего с ней никогда не имели. Так и осталось деревенское следствие незаконченным. И только Галина, соседка и единственная подруга Людмилы, слушая бабьи пересуды, тихонько вздыхала: ох, как ей хотелось рассказать всем, что Людка родила младшую дочку не от кого-то, а от самого Ваньки Серого. Но боялась Галина, что узнав об этом, её подруга и в самом деле наложит на себя руки, а ещё опасалась самого Ваньки. В тюрьму-то его не навсегда упрятали. Потому и молчала.