Приданое - стр. 9
– Не знаю я, Пахом, – ответила она прямо, – Я пойду.
– Ну ступай, ступай, – кивнул тот, – Да с утра приходи по воду, ждать тебя буду.
Устя, ничего не ответив, отвернулась и пошла в сторону дома. Завернув за угол Силантьевой избы, она тихонько обернулась – Пахом стоял там же и глядел ей вслед. Она быстро развернулась и пустилась бежать по тропке.
***
В избе было тихо. Пахло хлебом и яблоками, что сушились в печи.
– Хоть бы Софьюшка спала уже, – жмурясь от страха, думала Устинья, – Попадёт мне сейчас.
– Устя, это ты вернулась? – в тот же миг послышался из темноты голос сестры.
– Я, – оробев, ответила Устя, сердце её колотилось, как птичка.
– Который час нынче?
– Да к полуночи идёт, – соврала Устя, зная, что сестра не видит луны.
– Ну и славно, ложись спать, – из-за занавески, что разделяла избу, показалась Софьюшка, – Всё ли ладно? Как погуляла?
– Хорошо погуляла, – стараясь нарочито говорить равнодушнее, ответила Устя.
– Подружки проводили ли?
– Проводили. Я спать хочу, устала, лягу, – отозвалась Устинья.
– Ну, ступай, ложись, – ответила Софьюшка, – Покойной ночи.
– И тебе покойной, Ангела-хранителя в изголовье!
***
Пахом, поглядев Усте вслед, развернулся и пошёл к своему дому. На крыльце он выкурил самокруточку и вошёл в избу. Навстречу ему, завернувшись в большой платок с кистями, вышла мать.
– Ты чего не спишь? – удивился Пахом.
– Тебя поджидаю, женишок, – усмехнулась та.
– Какой я тебе женишок? – оборвал её тот.
– Ничего. Скоро станешь им, – кивнула мать, – За этим дело не станет. Отдал ли яблоко-то ей?
– Отдал. Так подал, что она не поняла в потёмках, кто угощает, протянул из-за спины подружек, так она и взяла. Не знаю только, всё ли съела.
– Об том не беспокойся, – махнула рукой мать, – Если хоть и разок надкусила, так уже подействовало.
– Уверена?
– Скажешь тоже, – глянула на него мать с обидой, – В первый раз что ли?
– Слышал-слышал, что умеешь, – усмехнулся Пахом, – Люди говорили.
– Люди сами не ведают, что болтают. Слышат звон, да не знают, где он. Ни один из них в глаза меня не посмеет ведьмой назвать, а то, что за спиной мелют, там, за спиной и останется. А я своё дело знаю. Будет Устинья твоей, коль люба она тебе, даже не сумневайся в том.
***
Наутро, когда Устя проснулась, Софьюшка уже хлопотала у стола. Устя встала с кровати, протёрла глаза, странные сны ей снились нынче, бродила она в тумане, и кто-то страшный, чёрный и большой, высотой с деревья, что в лесу растут, всё ходил за ней по пятам. Наскоро умывшись и позавтракав, чтобы Софьюшка не начала вдруг расспрашивать о вчерашних посиделках, схватила она вёдра с лавки, сняла со стены коромысло, и, поспешно выйдя со двора, направилась к колодцу.