Приданое - стр. 10
– Эх, надо было лучше в огород пойти сначала, – сообразила она, уже завернув за угол, – Как бы Пахом и правда не пришёл, как обещался. Опять приставать начнёт.
Но было уже поздно. Впереди показался колодец, а возле него трое женщин с вёдрами да коромыслами. Они весело и громко судачили, обсуждая новости. Пахома нигде не было видно. Устинья подошла поближе, поздоровалась. Вёдра женщин уже были наполнены, и они, поприветствовав Устю, да расспросив её о житье-бытье, подняли свои коромысла на плечи, и пошли по улице, каждая в свою сторону.
Устя опустила ведро в колодец, зачерпнула водицы, и только было хотела поднимать, как почувствовала, как кто-то обхватил сзади её руки. Она вздрогнула, обернулась, и увидела Пахома.
– Ты? – вспыхнула она, почувствовав, как сердце её вновь бешено забилось.
– Ну ведь обещался я прийти, – ответил тот, – Дай-ко, пособлю ведро поднять.
Устинья пожала плечами, отняла руки. Пахом ловко вытащил ведро из колодца, и перелив воду, опустил ведро снова. Наполнив и второе, он повернулся к девушке.
– Как спалось нынче? – спросил он у Устиньи.
– Хорошо спалось, – ответила та, опустив глаза.
– Вот и ладно. Придёшь вечером на посиделки?
– Не знаю, как Софья скажет, – пожала плечами девушка.
– Да что ж это такое, всё Софья да Софья, али она указ тебе?
– Она моя сестра старшая! – Устинья подняла на Пахома сердитый взгляд, – Не говори так о ней!
– Да что я такого сказал? – развёл руками Пахом, – Ведь это не она тебе, а ты ей отца и мать-то заменила. Кто кому ещё обязан, бабушка надвое сказала.
Устинья вскинулась было на него, и тут же вдруг осеклась.
– А ведь есть правда в его словах, – подумалось ей, – Ведь это я всё по дому делаю: и за скотиной смотрю, и огород обрабатываю. А по правам – всё на младшей хожу. Справедливо ли?
И впервые в жизни тень сомнения и червячок раздора закрался вдруг в её сердце.
– А это подарочек тебе обещанный, – протянул ей Пахом какой-то свёрток, вынимая его из-за пазухи.
– Что это, зачем, не надо, – отстранилась Устя.
– Да не бойся ты, платок это красивый, с ярмарки привёз, нарочно для тебя выбирал, под цвет глаз твоих.
– Мне Софья, – начала было Устинья…
– Софья, Софья! – оборвал её Пахом, – Да что ты заладила? Не сказывай ты ей и всё тут. Она всё равно не видит.
И Устинья, мгновение поколебавшись, кивнула, и приняла протянутый ей свёрток.
Глава 5
Приближалась осень. Уже выпадали по утрам холодные росы, и первые жёлтые листья шуршали под ветром, кружась и опадая на землю. Софьюшка всё чаще оставалась дома одна, Устя зачастила то по ягоды в поле, то по грибы в лес, то на речку бельё полоскать, то задерживалась на вечорках, и Софья ждала её на крыльце, укутавшись в большую шаль. Ночи стояли уже холодные, беззвёздные, и, озябнув в темноте от долгого ожидания, она уходила в дом, так и не дождавшись Устю. Да и изменилась её младшая сестрица. Вроде всё та же, а сердце чует, что не прежняя уже это Устя. Меньше она смеяться стала, задумчивой сделалась, озабоченной чем-то будто, песен больше не поёт, с сестрой не весела, как прежде.