При дворе Тишайшего - стр. 38

– Какая Марья? – сквозь хмель спросил, вздрогнув от неожиданности, князь.

– Та, что ты намеднись у князя Черкасского купил, та, что ты для девичьей взял… с черной косой!

– А! – произнес князь и отвернулся к окну.

И сквозь одолевавший его сон ему мелькнули бледное лицо с большими серыми глазами, черная, развившаяся коса, разметанная по белым плечам, и послышался низкий грудной голос, шепчущий ему: «Князь, не замай! Невеста я Прохора! Руки на себя наложу! Ей-ей, руки наложу!» Но не послушался князь, зверь в нем говорил, и, не любя, погубил он человеческую душу. И теперь он отвернулся от окна, где сквозь кисейные занавески на него глянуло заходящее зимнее солнышко, глянуло и, точно застыдившись такого злодея, сейчас же спряталось за тучку.

– Дьявол! – крикнул он, стукнув чаркой по столу. – Ты что, вздумал шутки шутить со мной? Или жизнь недорога стала? Давай вина!

Васька подскочил и долил чарку доверху.

Вдруг пришел холоп с докладом, что князя зовут к боярину Черкасскому, которого ранили утром на улице; думали было, что он кончается, но боярин пришел к вечеру в себя и послал за князем Борисом Алексеевичем.

– Есть лекарь у него? – спросил князь Пронский посланного. – Кто?

– Царский лекарь Стефан Симон! – ответил посланный. – Боярин дюже мучился… теперь полегчало.

– Кто же это его саданул?

– Неведомо. Андрюшка-кучер сказывал, чужеземец какой-то: боярин-де в кулачный бой хотел вступить…

– Чужеземец ранил? – спросил князь. – А ведомо кто?

Холоп отрицательно покачал головой.

– Хорошо, ступай, скажи боярину, скоро буду! – И, не поклонившись домочадцам, князь вышел в свои покои.

В маленькой каморочке Ефрема было тихо; наступавшие сумерки чуть пробивались сквозь крошечное оконце и едва освещали сгорбленную фигуру старика над столом.

– Ефрем! Ефрем! – окликнул его кто-то шепотом в щелку двери. – Ты здесь?

– Здесь, что надоть? – слабым голосом ответил старик.

– Обедать чего не идешь? Остыло, поди, все.

– Я не хочу есть. Да кто тут? Входи, что ль!

– Попритчилось что? – прошмыгнув в дверь и садясь на лавку, спросил Васька Кривой. – Разве что случилось? Князинька-то чернее тучи пришел и уж пил, уж пил, куда только в него лезло? От Черкасского князя пришли звать. Сказывают, ранили.

При последних словах Ефрем поднял взор на говорившего.

– Так боярина, говоришь, дома нет? – оживившись, спросил он. – Ушел? А не сказывал, когда вернется?

– Велел вечерять в угловой готовить… Одному, чтобы плясуны и песенники были.

– Пропала моя головушка! – схватившись обеими руками за волосы, проговорил с надрывом Ефрем.