Преподобный Силуан Афонский - стр. 7
Утвердившись в вере, Семен явственно ощутил в своем сердце Божественную благодать. Он стал много молиться с умилением и со слезами, воспламенялся желанием любви к Богу и ближним. Но увы! Это дивное его состояние длилось недолго.
В этой земной жизни Вселюбящий Бог не раз незримо касается души каждого человека, каждого из нас. Каждый, в какую бы тьму неверия, лжи или греха он ни впал, – если будет искренен с самим собой, сможет вспомнить в своей судьбе эти веяния благодати Господней, эти таинственно-сладостные призывы Всевышнего. Небесный Отец любит всех и зовет к Себе всех, но Он даровал человеку свободу воли и ничью душу не влечет к Себе силой.
Ответная любовь человека к Создателю должна быть свободна: он может откликнуться сердцем на призывающую благодать Божественную, а может отозваться на призыв иного рода: зов нечистого, падшего мира с его прельстительными наслаждениями, отрывающими человека от Всевышнего, ведущими к вечной погибели. Закружившись на яркой мирской карусели, человек заглушает в себе голос совести, старается позабыть, представить чем-то почудившимся или не бывшим прикосновения Божественной благодати, и очень часто ему это удается. Благо тому, кто сумел опомниться и обратиться к Господу, пока смерть не подхватила его, как сухой лист, и не понесла в огненные бездны преисподней.
На время поддался мирским приманкам и молодой Семен. Духовная жизнь предреволюционной России была расшатана, шаткость нравов поразила и крестьянскую жизнь. Молодежь на селе уже легкомысленно относилась к вере, многие разучились бояться греха, многие односельчане – сверстники – Семена веселились напропалую, и он примкнул к их душепагубному «веселью». Семен был из зажиточной семьи, хорош собой, на него заглядывались девушки, приятели считали его отличным товарищем, рубахой-парнем, и он тщеславился тем, что люди любят его.
Такой фальшивой «любовью» грешников к соучастникам их непотребных дел, подобной воровской круговой поруке, нередко обольщаются люди. Семен стал жить как все, по правилам лукавого и порочного «общественного мнения», считающего нарушение Христовых заповедей не преступлением, а удалью. Однажды, когда он пал в грех смертный, отец, ничего об этом не знавший, почувствовал, что с сыном совершилось что-то неладное, и спросил его:
– Сынок, где ты был вчера? Болело сердце мое.
Но Семен и тут не опомнился. Он падал все глубже. По природе он был незлобив, любил прощать, но однажды, ввязавшись в драку потому что ему показалось постыдным уступить обидчику, едва не убил человека. Даже это не остановило Семена на скользком пути рассеянной жизни. Только в глубине сердца, заглушаемая разгулом, еще теплилась тоска по утраченному чистому счастью молитвы.