Преодоление - стр. 47
Но с Трубецким он всё же увиделся этим вечером. Что-то подтолкнуло его на это. Приехал он в его стан вместе с Бурбой.
Князь Дмитрий был на коне, метался по стану, стараясь удержать казаков, которые покидали его, уходили вместе с Заруцким. Увидев же его, он подскакал к нему.
– Иван, ты что дуришь! Ты же уводишь чуть не половину моего войска! – гарцуя на коне, с запальчивостью набросился он на него.
По его шлему, латам хлестал мелкий дождик. Сыро и зло было кругом.
– С кем Москву-то очищать от поляков?
– А ты ещё хочешь очищать её?! – ехидно спросил Заруцкий его.
– Ходкевич на подходе! – чуть не застонал Трубецкой, видя развал войска тут, под Москвой.
Он считал себя здесь первым. Его правительство признала «вся земля». Вон и грамоты идут со всех сторон на его имя как государя «всей земли». И вот теперь это – уход Заруцкого… Он ужаснулся, когда увидел полупустым свой табор. Многие из его казаков тоже увязались за Заруцким.
– Не горюй, князь! Обойдёшься! Вон к тебе идёт Пожарский! Вместе справитесь с поляком! – насмешливо посоветовал Заруцкий ему.
В конце этой злой перепалки, вот-вот готовой перейти в ссору, у него появилась жалость к Трубецкому. Сколько он с ним уже? Да уже пятый год! Что только не перетерпели вместе!.. И сейчас он глядел на Трубецкого с каким-то необычным для него тёплым чувством. Тот стал ему так же близок, как Бурба. И он под странным для него самого порывом подвернул к нему коня, подъехал и дружески похлопал его по плечу.
– Мне жаль с тобой расставаться, князь Дмитрий! Жаль! Поверь! Но что поделаешь! Нет мне тут больше места!.. Нет!
Мокрые усы у Трубецкого печально обвисли. И он стал похож на одинокого старого пса, брошенного на дворе, покинутом людьми.
На мгновение у Заруцкого мелькнула было мысль предложить ему уйти вместе, всеми таборами. Но потом он отказался от этого, зная князя Дмитрия, его неспособность на какой-либо решительный шаг. Да и что потом с ним делать? Таскать за собой и ждать, когда он качнется обратно к боярам? А те непременно станут уговаривать его перейти на их сторону… А его-то, Заруцкого, никто уговаривать не будет. Чужой он для них, чужим был, таким и остался.
«А шут с ним!» – развеселился он, с чего-то залихватски, по-мальчишески, выкрикнул: «Ы-ыхх!» – наддал коню по бокам и пустил его вскачь по вытоптанному табору, сиротливо выглядевшему без шатров и палаток.
Жизнь впереди была с опасностями, но и нова. Вот это было по нему. За ним пустил вскачь коня и Бурба. Ветер издали донёс до них крик Трубецкого, но они уже не расслышали, что тот кричал.