Праведный грех - стр. 46
В полдень почтальон тетя Варя принесла очередное письмо от Андрея Хвыли из города Николаева, где он после курсов служил сержантом в отдельной роте химической защиты учебной дивизии.
Минуло больше года, как его призвали на срочную двухгодичную службу. Приходило по два-три письма в неделю. Светлана едва успевала отвечать на его теплые, нежные признания в любви и верности. Она с радостью ждала его солдатских весточек.
– Свет, а тебе от твоего солдатика снова привет! – громко позвала ее с улицы от калитки почтальон. Голос проник через открытую форточку. Ермакова вышла из дома и направилась к калитке.
– Ну-ка, пляши, а то не отдам! – велела женщина, завидев ее смущенный вид. – Почему не радуешься? Часом не заболела или, может, с отчимом поссорилась?
– Плохо спала, всю ночь снились кошмары, – солгала она.
– Тогда бери письмецо, – не стала допытываться тетя Варя, навьюченная тяжелой сумкой, отдала конверт. – Пусть оно тебя развеселит и утешит. Передай Андрею от меня привет и не забудь, когда жених отслужит, пригласить меня на свадьбу. Красивая пара. А мать еще не приехала?
– Нет, не приехала.
– Отчим, Федор, тебя не обижает?
– Не обижает. Спасибо теть Варя за письмо, – сказала Светлана, поспешно свернув диалог, и не задерживаясь, направилась к веранде. Женщина проводила ее взглядом, подметив, что она, вопреки привычке, сгорая от нетерпения, не распечатала письмо на ходу. «Видно не в настроении», – подумала почтальон и, подхватив сумку с газетами, журналами, письмами и телеграммами, поспешила к соседним домам.
Наступил вечер. Возвратился пропахший соляркой и машинным маслом Головин. Как обычно поужинал, управился по хозяйству. Со Светланой был холодно сдержан, словно между ними ничего не произошло. Ее душила обида. Отказалась смотреть телевизор, тихо ушла в свою комнату. Он тоже вскоре удалился в спальню.
«Господи, что я совершила? Обещала ведь Андрею, ждать и ни с кем не любезничать. Что я ему теперь напишу? – размышляла она, поняв, что после случившегося переписка потеряла смысл. – Я неспособна ему солгать, да и какой в этом резон».
Андрей, сын бригадира тракторного парка Назара Остаповича Хвыли, был старше Светланы на три года. Перед призывом в армию они встречались на свиданиях не более полугода. Вели себя скромно и сдержанно, лишь один раз она позволила поцеловать себя в губы, а не в щечку, как обычно. Затрепетала, когда Андрей, охваченный желанием, сомкнул на ее тонкой девичьей талии руки и прижал к себе.
«Что теперь делать с солдатскими письмами? Сжечь? – размышляла Ермакова. – Нет, пусть останутся, как память о несбывшейся мечте, ведь в них душа и тепло Андрейкиного сердца». Ее душили слезы обиды и разочарования. Она металась по комнате, как дикая птица в тесной клетке, но вкусив запретный плод, не в силах была устоять перед соблазном. «Надо было с мамкой поехать и тогда бы ничего не случилось, – размышляла Ермакова. – Сама виновата, могла бы уговорить, настоять, а не доверять Федору. Все он правильно рассказал, сначала было немножко больно, а потом словно мед по всему телу разлили. Как интересно и сладко, когда твое тело ласкает сильный и нежный мужчина, как хорошо делает и хочется снова испытать наслаждение».