Правдивая ложь - стр. 31
– Клянусь Всемогущим Отцом Небесным, если ты не закроешь свой грязный рот, я тебя отучу говорить гадости, Раймонд.
– Ха-ха-ха, а ты еще в состоянии удержать меч в руках? Да ты так обленился, что и обыкновенный нож уже не поднимешь.
В ответ послышался яростный рык рыцаря, разъяренного подобными издевательствами.
– Потише, потише, граф, – уворачиваясь от удара и хохоча, ответил Раймонд Клермонский, учинивший весь этот беспорядок. – Король говорит! Умерь свой пыл. Оставь силы для сарацинов.
Людовик прервал свою речь и, сурово посмотрев на зачинщиков скандала, тяжело вздохнул. Вот уже два месяца ему то и дело проходилось усмирять пыл воинственно настроенных вассалов. Не проходило и дня без того, чтобы в лагере не вспыхнула какая-нибудь ссора или драка.
– Завтра на рассвете, – продолжил король после небольшой паузы, – мы двинемся в путь. Не всем суждено будет вернуться на родную землю. Но слава, честь и доблесть, которую вы проявите в боях за веру, навсегда прославят ваши имена. О ваших подвигах будут слагать легенды и стихи. Так не посрамим имя Господа нашего! Аминь!
«Я вернусь к тебе! – еле слышно дал свою клятву Жирард де Сен-Мор. – Я пройду огонь и воду, горы и пустыни, зной и леденящий холод. Но никто и ничто не остановит меня. Я преодолею все: обману смерть и перехитрю самого Дьявола, но вернусь к тебе, моя милая и дорогая Габриэлла. Я обещаю!»
Впоследствии Жирард часто вспоминал эту клятву, которую дал накануне отплытия к чужим неведомым берегам. Слова, сказанные в порыве страсти, оказались для него пророческими. Но трагические события, участником которых станет граф де Сен-Мор, были впереди, поэтому пока, не ведая своего будущего и воодушевленный словами короля и данной самому себе клятвой, он направился к палатке, чтобы как следует подготовиться к дальней дороге.
Суд
День близился к концу. Габриэлла, позабыв про холод, который пришел вместе с промозглым сизым туманом, окутавшим близлежащие поля и леса, стояла на стене замка, как каменное изваяние, и смотрела на дорогу. Голодный и продрогший Буффон, сменивший замерзшую на сильном ветру Арабель, время от времени пытался образумить госпожу и заставить ее вернуться в комнату.
– Моя госпожа, послушайте же, наконец, меня. Вы целый день стоите здесь, не сводя взгляда с дороги, – старался вразумить ее шут, – вы ничего не ели, ничего не пили весь день и, наверно, ужасно замерзли. Так и заболеть можно… Если бы Жан прибыл в замок, то вам немедленно бы доложили.
– Буффон, – повернувшись к слуге, промолвила, наконец, Габриэлла. – Разве ты не понимаешь, что сейчас решается судьба моей сестры? Неужели ты не чувствуешь, что смерть опять стоит на пороге замка? Ле Бург уже собрал в замке своих изуверов, предвкушая завтрашнюю победу… Единственное, я не понимаю, почему она? Долгими ночами, проведенными без сна, я часами размышляла над этим вопросом. Пыталась найти связь между смертью родителей и уверенностью инквизитора в виновности Филиппы. Но связи нет!