Прах херувимов - стр. 26
Платья Ева всегда покупала только здесь. В горох и полоску, с контрастной отделкой и бантиками, приталенные и свободные, кружевные и шёлковые, шифоновые, вискозные. Настоящие произведения искусства, которые мягко садились на талию, ласкали подолом ноги, заставляли чувствовать себя гибкой, ловкой, женственной. Если бы это было возможно, Ева осталась бы жить в этом нежном, разноцветном раю.
– Мама, а почему она прикладывает платье к себе? – по Еве прошёлся противный визгливый голосок.
Беспощадная тинэйджерка. Худая, вертлявая и некрасивая. Но – боже! – какая тонкая нежность шла от её кожи! Она словно светилась изнутри, и Ева ненавидела всех этих девчонок за чистоту света, который у неё самой с утра ещё был ярок, но к вечеру мутнел, становился тяжёлым и грузным, а к ночи совсем угасал.
– Может, племяннице? Или знакомой?
Ева, не выпуская из рук струящееся платье хамелеон, посмотрела в упор на эту парочку. Уже порядком вытолстившуюся маму и некрасивую, но самоуверенную девочку. Мама сконфузилась, поняла, что Ева услышала их разговор, а дочка ответила не менее наглым взглядом.
– Я беру себе, – произнесла Ева, чётко отделяя каждое слово. – Понятно? А ты…
Она прожгла глазами подростка:
– Ты уже через пару лет станешь такой же развалиной, как твоя мать, и будешь ходить на шопинг в «Крупные люди». Бантики для тебя закончатся очень скоро. А для меня – нет. Никогда.
Женщина почувствовала, что клиенты и продавцы жадно наблюдают за началом конфликта, сконфузилась, схватила свою дочку и быстро выскочила из бутика. Ева победно осмотрела поле боя. Если бы все проблемы решались так просто…
Она выбрала платье. Практически невесомый хлопок, по нежно-розовому, зефирному полю разбросаны тёмные сигналы – ласточки в полёте. Под цвет и в противовес стремительным птицам – тёмный круглый воротничок.
Ева принесла платье домой, хотя хотелось надеть его прямо в магазине, чтобы сразу же стереть чужие прикосновения. Но сначала нужно было принять душ.
Тугие струи прохладной воды жизнеутверждающе били по телу, смывая пот и налипшие молекулы чужих людей. Ева взяла жёсткую мочалку, сделала воду погорячее и с остервенением растёрла плечи. Минуты через три беспощадного истязания стало легче. Она опять входила в своё любимое состояние – свежести, чистоты, лёгкости.
Тщательно и густо нанесла на всё тело омолаживающий крем. Только свежую татуировку старательно обошла. Встала перед зеркалом абсолютно нагая, придирчиво рассматривая себя. Она тронула кожу на ключицах. Нежную, с лёгким налётом загара, который успела получить за три дня пребывания у моря. Сущность Евы опять источала внутреннее сияние. Под этой бархатной, чуть прозрачной оболочкой словно лопались пенные пузырьки, вызывая ощущение движения и роста.