Позывной «Партизан» – 2 - стр. 30
– Конечно, мам.
– Когда сулится в гости? Не сказывал срок-то?
– Его не понять, мам. Вначале хотел поехать вместе со мной, потом передумал, летом обещался. Но, по-моему, в этом году вообще не приедет. Работа у него такая – хирург. Ты знаешь, какие очереди к нему? Знаешь, сколько людей хотят оперироваться именно у него? Толпы! Належался я, насмотрелся. Только и слышно: Николай Степанович, да Николай Степанович!
– Вот и, слава Богу, вот и хорошо. Стало быть, нужен людям наш Колюшка-то. Он добрый, с детства такой. Пусть сеет добро своё, добром и обернётся.
Ефросинья замолчала, сгребла морщинистой рукой передник, смахнула слезу.
– Пошли в избу, сынок. Завтракать пора.
Трёхлитровый чайник, посвистывая носиком, дожидался на плите. Мать разлила чай в кружки, поставила варенье. Посредине стола в большой эмалированной чашке ещё дышали жаром свежеиспечённые шаньги. Вопрос о Катерине вертелся у Сергея на кончике языка. Выждав некоторое время, он всё-таки не утерпел, спросил:
– Не знаешь, как поживает Катерина Гайворонская? Замуж никто не позвал?
Спросил и замер, ожидая ответа.
– Живё-ёт, – протянула мать и как-то необычно вздохнула. – Одна живёт. Кто ж её прокажённую-то в жёны возьмёт? Разве что из города кто польстится, аль дружки Ромкины подомнут под себя.
– Почему… прокажённая?
– Как почему? Известное дело: отец – Иуда был, она, стало быть, дочь Иуды. По Евангелию-то, сказывают, Иуда Иисуса Христа нашего предал, народ озлобил против себя. Вот и Катерина злобит сельчан. Предаст она мужа своего, если таковой найдётся, рано или поздно предаст. Лучше бы съезжала из посёлка, не терзала бабские души. Вон сколько мужиков с войны не вернулось. Сколько без вести пропало. А может, этот Гайворонский их и порешил. Всё может быть. Никто сейчас не скажет. Катерина – дочь изверга. Живёт, людей сторонится, никак отцовское золото отыскать не может. Отец-то, сказывают люди, много его награбил в войну. В доме оно спрятано. Сбудет Катька своё золото и – поминай, как звали.
Сергей сидел неподвижно, ощущая в себе лёгкий озноб, как при поднявшейся внезапно температуре. То, что он услышал, – поразило его несказанно. Сергей мог бы, без сомнения, объяснить матери, что Катерина здесь не причём, что дочь за отца не в ответе. Но он понял: мать не примет никаких объяснений. Ей это было ни к чему. Она поверила в кривотолки односельчан достаточно глубоко, и переубеждать её в чём-то обратно было бессмысленным занятием. Откровенно говоря, он и сам на некоторое время усомнился в своих представлениях о Катерине и не знал, как поступить. Захотелось срочно увидеть её своими глазами, расспросить обо всём обстоятельно. Но шло время, а он не сдвинулся с места. Постепенно такая мысль отошла в сторону. Мать повздыхала и удалилась.