Позывной Леон 2 - стр. 7
Если меня поймали и собираются вернуть обратно, значит, эти новые тюремщики ведут себя куда мягче прежних. Пусть даже ненадолго, но оно того стоило. Видеть это место, эти стены, наполненные живым светом, было уже своего рода наградой.
Где-то впереди раздалось хриплое бормотание. Тот, кто тащил меня, остановился, пробурчал что-то себе под нос, передохнул и снова потянул вперед. Судя по его дыханию, путь был не короткий, силы покидали его, и он начинал останавливаться все чаще.
А я просто смотрел.
На этот свет.
На эти стены, переливающиеся голубыми узорами.
И думал, что, возможно, впервые за долгое время мне не хочется закрывать глаза.
Наш путь затянулся, превращаясь в бесконечное волочение по влажному, скользкому камню, усыпанному острыми выступами, которые врезались в спину и обрубки конечностей, заставляя снова и снова испытывать вспышки тупой, монотонной боли. Тот, кто тащил меня, делал это не торопясь, с какой-то ленивой осторожностью, будто боялся выронить добычу, но при этом не особенно заботился о её состоянии. С каждой минутой я всё больше начинал сомневаться, что это происходит на самом деле, словно я провалился в очередной круг ада, где пытки заменились постоянным волочением по камню и едким запахом гнили, от которого першило в горле.
Но внезапно всё прекратилось.
Меня резко дёрнули вперёд, заставляя остановиться, и я услышал, как мой пленитель подошёл ближе, словно пытаясь разглядеть моё лицо в полутьме. Я не сразу понял, что он проверяет, жив ли я, но осознание пришло, когда я встретился с его глазами – пустыми, безумными, глубоко утонувшими в морщинистом, замотанном в грязные тряпки лице. От него тянуло смрадом настолько едким, что даже в этом месте, полном вони, его запах выделялся, перебивая всё остальное. Я машинально поморщился, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, но даже это действие оказалось для него забавным. Узкие, обветренные губы расползлись в жуткой ухмылке, из-за которой на секунду мелькнули его зубы – гнилые, покрытые пятнами, тёмные, словно прогнившие до самых корней.
– Хорошо, – пробормотал он себе под нос, резко выпрямляясь и отстраняясь так же внезапно, как приблизился.
Не дав мне осмыслить происходящее, он снова дёрнул за верёвку, на этот раз сильнее, и меня потащило вперёд с такой скоростью, что боль захлестнула с новой силой. Рваная плоть обрубков вспыхнула огнём, каждый новый удар о камень отзывался спазмом в позвоночнике, но я даже не успел вскрикнуть, когда вдруг почувствовал, что падаю.
Я врезался в пол, прокатился по нему, ощущая, как влажный камень царапает кожу, но не успел даже опомниться, как меня снова толкнули. В следующий миг меня резко приподняли и прижали к чему-то холодному и твёрдому. Камень. Шершавый, сырой, обтёсанный неровными гранями.